Добившись в годы национально-освободительной войны 1566– 1609 гг. торговой гегемонии, Республика Соединенных Провинций возвела заморскую экспансию в ранг государственной политики и вслед за Францией и Англией бросила вызов колониальной монополии пиренейских держав. Под контроль голландской экономики, регулировавшей основные мировые товаропотоки, попали самые передовые, а значит, следуя Йозефу Шумпетеру, наиболее прибыльные операции: банки, биржи, строительство и фрахт судов. Деятельно направляя экспансию, голландские торговые компании уже к началу XVII в. снарядили на Восток 14 флотов, включавших 65 кораблей, основали несколько торговых факторий и достигли берегов Японии. Одна из подобных экспедиций, под руководством адмирала Якоба ван Некка, вернулась в июне 1599 г. с огромным грузом пряностей, продажа которых принесла беспрецедентную прибыль в 400 %. Возможности подобного прироста капитала подтолкнули к созданию акционерных Ост-Индской и Вест-Индской компаний, превратившихся в центральные рычаги продвижения на Запад и на Восток. Как и многие мощные торговые корпорации подобного рода, их отличал пестрый состав вкладчиков: от эмигрантов из Южных Нидерландов до немцев и, что особенно важно, евреев. Они фактически составляли их костяк этих корпораций, а очень многие из них вошли в их руководящие советы.
Первые еврейские беженцы осели в Нидерландах еще в конце XV в. Это были сефарды, вынужденные бежать из Испании, где орудовала инквизиция. Впоследствии к ним добавились марраны – насильственно крещеные евреи, также эмигрировавшие из христианских государств Пиренейского полуострова. Именно в это время основным центром их проживания становится космополитичный Амстердам, который постепенно начал превращаться в Иерусалим Запада, а проживавшая там еврейская община становилась самой многочисленной в Европе[1]. Среди влиятельных местных еврейских предпринимателей, готовых рискнуть ради получения дохода, оказались самые разные люди, классифицировать которых можно используя соответствующие характеристики, данные им, например, Шумпетером («предприниматели-новаторы»), Ф. Броделем («игроки») или Ж. Делезом и Ф. Гваттари («плебеи»). Разумеется, и поведение названных людей весьма разнилось: «Одни были расчетливы, другие были [азартными] игроками, одни были скупы, другие расточительны, одни гениальны, а другие самое большее “счастливчики”»[2]. Но объединяло всех страстное желание заниматься бизнесом, к чему, собственно, подталкивала атмосфера здешней религиозной терпимости, где не терпели предрассудков, когда речь заходила о прибыли. Неудивительно, что в кальвинистском «деловом раю» уживались и вели дела и арминиане, и лютеране, и анабаптисты. Сефарды легко находили с ними общий язык. Еврейские эмигранты держались подальше от рыбной торговли и продажи зерна, монополизированных местными предпринимателями, но активно внедрялись в новые отрасли: участвовали в создании и развитии целых отраслей местной промышленности (сахарной, шелковой, табачной), контролировали производство шоколада, обработку золота, сбыт алмазов, а также занимались книгопечатанием, биржевыми операциями и, разумеется, колониальной торговлей. Не брезговали они и самыми сомнительными, с точки зрения здешних коммерсантов, отраслями экономики, инвестиции в которые считались наиболее опасными и рискованными: каперством, далекими плаваниями и борьбой за рынки пряностей.
Приобретенные еврейскими магнатами богатства бросались в глаза; впрочем, они их и не скрывали. Проживали эти богачи в роскошных особняках, вели светский образ жизни, устраивали дорогие приемы. Преисполненные гордости за свое происхождение, высокомерные еврейские магнаты щеголяли в золототканых одеждах, усыпанных жемчугом и драгоценными камнями. Их супруги, с ног до головы украшенные брабантскими кружевами, разъезжали по улицам Амстердама в роскошных экипажах, украшенных фамильными гербами[3]. Француз Миссон, попавший в 1699 г. во Франкфурт, не мог придти в себя от изумления, сравнивая местных нищих евреев с их невероятно богатыми соотечественниками, живущими в Амстердаме[4].
Нет ничего удивительного, что сказочно богатый Амстердам, напоминавший современникам Вавилон, притягивал самых разнообразных людей, среди которых обретались самые темные и подозрительные личности. Некоторые из них были тесно связаны с еврейскими кругами и прославились на весь мир. Пальма первенства здесь, без сомнения, принадлежит Александру Оливье Эксквемелину, автору знаменитой книги «Пираты Америки», которая увидела свет под названием «De Americaensche Zee-Roovers»» в амстердамской книгопечатне Яна Класена тен Хорна в 1678 г.[5]
Сегодня принято считать, что таинственный Эксквемелин родился между 1643 и 1646 гг. в старом нормандском порте Онфлер[6]. Его семья придерживалась протестантизма, а отец держал аптекарскую лавку. Мальчик получил неплохое образование и, пройдя обучение в коллеже Св. Иакова в Руане, перебрался в Париж и завершил курс наук в коллеже Лизье. Идя по стопам отца, Эксквемелин устроился подручным хирурга Геринье на улице Сент-Андре-дез-Арт, надеясь овладеть премудростями профессии. Однако надеждам юноши было не суждено сбыться. В 1666 г. вышел указ короля Людовика XIV, запрещавший гугенотам заниматься врачебной практикой. В поисках работы, Эксквемелин заключил 24 апреля 1666 г. контракт на службу с французской Вест-Индской компанией. В мае на борту 28-пушечного корабля «Сен-Жан» он отправился из Гавра в Карибское море и 6 июля высадился в Пор-Марго на северном побережье Эспаньолы, откуда перебрался на остров Тортугу. Проведя несколько лет среди пиратов на Антильских островах, Эксквемелин в 1672 г. покинул Вест-Индию и на голландском корабле отправился в Европу. Несколько месяцев он проживал в Амстердаме, а затем вернулся в Вест-Индию и в 1674 г. был судовым лекарем на военном корабле «Het Geloof» под командой капитана Тобиаса. Затем Эксквемелин перебрался на английскую Ямайку и нашел место хирурга в Порт-Ройяле, под крылышком у своего старого знакомого сэра Генри Моргана, ставшего к тому времени вице-адмиралом Ямайки, командующим гарнизоном Порт-Ройяла и судьей адмиралтейского суда[7]. Однако чтобы получить официальный статус хирурга, Эксквемелину не хватало соответствующего диплома, и он вернулся в Европу, чтобы продолжить образование. Известно, что какое-то время «пиратский» лекарь проживал в Валансьене (Испанские Нидерланды)[8] и участвовал в кампании голландского адмирала Мартена де Рейтера против французов в Вест-Индии и в Средиземном море (1676 г.).
В 1678 г. следы Эксквемелина вновь обнаруживаются в Амстердаме, где он предложил тен Хорну издать свою книгу. Однако его привлекала не только писательская деятельность, но и огромные возможности для совершенствования медицинских навыков, которые предоставляла Голландия с ее анатомическими театрами, научными библиотеками и кабинетами естественной истории[9]. В его родной Франции многие пути для профессионального роста были перекрыты. Причиной являлись не только конфессиональные моменты, мешающие протестантам вести врачебную практику. Сказывались многовековые культурные традиции, превратившие докторскую корпорацию в закрытую для чужаков «кастовую» систему; нравственно-этические нормы, представлявшие препарирование трупов осквернением умерших; монополия Парижского медицинского факультета на проведение анатомических опытов и трудности с обеспечением медиков мертвыми телами[10]. В Амстердаме ситуация была прямо противоположной. В этой области евреи, в особенности сефарды, также удерживали прочные позиции, занимаясь частной практикой и фармацевтикой. Перед ними, правда, были поставлены некоторые ограничения: им было запрещено вступать в гильдии врачей-христиан, не разрешалось продавать лекарства неевреям, а при их лечении следовало произносить специальную клятву.
Проживая в Амстердаме, гугенот Эксквемелин поддерживал тесные знакомства в местной сефардской общине[11] и, по-видимому, посещал знаменитую стоящую на сваях португальскую синагогу, выстроенную в 1671–1675 гг. по проекту архитектора Элиаса Баумана, и примыкавшую к ней знаменитую библиотеку «Эст-ХаимЛиврания Д. Монтезинос» со старинными книгами по истории испанских и португальских евреев на иврите и испанском. Благодаря приятельским отношениям с испанским переводчиком своей книги, марраном Алонсо де Буэна-Мэзоном, жившим с ним в одном доме, Эксквемелин приобрел полезные знакомства в среде еврейских эмигрантов с Пиренейского полуострова. Среди его знакомых выделялся поэт, географ и хронист местной еврейской общины дон Мигуэль де Барриос, в сефардских кругах называемый Даниил Леви де Барриос (1635–1701). Этот опытный вояка, служивший капитаном испанских войск в Брюсселе в 1662–1665 гг., был хорошо известен в Амстердаме, а его портретное изображение, возможно, запечатлел сам Рембрандт ван Рейн на полотне «Еврейская невеста» 1665 г.[12] Подобно Эксквемелину, Мигуэль де Барриос в 1660 г. отправился в Новый Свет, добрался до острова Тобаго, однако из-за скоропостижной кончины молодой супруги был вынужден спешно возвратиться в Амстердам. Со своим другом Дуарте Лопесом Розой, или Мозесом Розой, известным португальским ученым, он порекомендовал Эксквемелина своему близкому знакомому, печатнику-сефарду Давиду де Кастро Тартасу, занимавшемуся изданием еврейской литературы и «Амстердамской газеты». Оба ученых внесли свой вклад и в испанский перевод книги Эксквемелина: Барриос написал к ней предисловие, сопроводив его сведениями об островах Вест-Индии, а Роза поместил в книге написанный им сонет. Давид де Кастро издал книгу Эксквемелина в своей типографии в Амстердаме, поместив на титульном листе название фиктивной кельнской типографии Стрюйкмана[13]. С готовностью вкладывая деньги в издание Эксквемелина, еврейские издатели не прогадали: книга бывшего искателя приключений превратилась в настоящий бестселлер, ее читали во всем мире и переводили на многие европейские языки. Вполне логично предположить, что среди читателей Эксквемелина был и молодой русский царь Петр I, который вместе с Великим посольством в 1697 г. прибыл в Амстердам. Именно здесь «Преображенского полка урядник Петр Михайлов» впервые погрузился в хитросплетения европейской политики и познакомился с правителями государств, хозяйничавшими в ней. И, по-видимому, не только с ними. В Амстердаме, тогдашней Мекке всех авантюристов, находили приют многочисленные заговорщики, диссиденты и искатели приключений, рассчитывавшие с помощью местных финансовых воротил реализовать свои зачастую очень далеко идущие планы. Мог ли представить молодой саардамский плотник, что спустя несколько лет его замыслы переплетутся с планами амстердамских евреев, и пригретые в Нидерландах авантюристы неожиданно окажутся вынесены на страницы русской истории, став действующими лицами «секретной» Мадагаскарской экспедиции 1723–1724 гг. [14]
Мадагаскарская экспедиция готовилась в тайне, в суть дела был посвящен крайне ограниченный круг людей, и неудивительно, что многие моменты, связанные с ее организацией, по сей день остаются невыясненными. Одним из самых интригующих остается вопрос о личности так называемого короля мадагаскарского, послание к которому император подписал «ваш приятель» [15]. Как нам представляется, следы этой "высокомудрой особы", как его именовал Петр I, ведут в еврейские кварталы Амстердама.
В 1714 г. здесь появился некий Жозеф Жумар, именовавший себя «главнокомандующим морями Америки и Африки», «герцогом Ангелпонта, Мадагаскара и Офира» и использовавший также имя графа де Линанжа. Он и предложил свои услуги голландскому правительству. Граф де Линанж был весьма примечательной фигурой[16]. Выходец из Перигора, он принял кальвинизм и активно боролся против «тирании» Людовика XIV. В планах графа предусматривалось повторение во Франции опыта «Славной революции». С помощью англо-голландских войск он рассчитывал осуществить в 1704 г. вторжение в Нормандию и, подняв восстание гугенотов, возвести на престол герцога Лотарингского[17]. Поплатившись за свои планы пятью годами заключения в Бастилии, граф де Линанж в конечном итоге бежал из заключения и в поисках поддержки несколько лет странствовал по Европе. По-видимому, он некоторое время даже служил Петру I и побывал в Петербурге и в Архангельске[18]. Около 1715 г. граф объявился в Амстердаме. Он был разодет в роскошный камзол, нанял слуг в шикарных ливреях и утверждал, что выбран королем Мадагаскара и под его управлением пребывает около 100 тыс. пиратов. В обмен на протекторат Республики Соединенных Провинций граф де Линанж обещал передать в распоряжение Гааги пиратские сокровища и помочь в налаживании торговых контактов. Прожженные голландские купцы, прекрасно знающие ситуацию в Индийском океане, не клюнули на посулы авантюриста и порекомендовали ему попытать счастья в другом месте.
Тогда граф де Линанж объединил свои усилия с другим искателем приключений – Филиппом де Жантилем, маркизом де Лангалери, I-м бароном де Сантонж, проживавшим в Амстердаме[19]. Маркиз происходил из знатного лимузенского рода, участвовал в войнах Людовика XIV и дослужился до чина генерал-лейтенанта (1704 г.) [20]. Однако в 1706 г. он дезертировал из французской армии, поступил на службу в имперскую армию, став генералом кавалерии. В 1711 г., находясь во Франкфурте-на-Одере, он принял кальвинизм, затем возглавлял польские кавалерийские войска, скитался по различным европейским дворам, жил в Берлине, Гамбурге и Бремене. Сохранились сведения о предложении, сделанном им Петру I во время Прутского похода: организовать восстание против турок в Черногории[21]. В конце концов, вместе со слугой-секретарем, евреем Мюллером он обосновался в Нидерландах, где вынашивал планы религиозной войны с Ватиканом и с помощью принца Гессенского пытался организовать колонию протестантов на Мадагаскаре[22]. Вместе с графом де Линанжем маркиз обратился к турецкому послу в Гааге Осман-аге, предлагая Стамбулу помощь «20 тысяч храбрецов» и 60 кораблей для борьбы против Папы Римского[23]. Их планы были согласованы с Осман-агой и предусматривали похищение папы Римского Клемента XI и оккупацию Рима турецкими войсками и освобожденными из рабства протестантами. В обмен на свою помощь граф де Линанж и маркиз де Лангалери должны были получить несколько островов в Архипелаге и, пользуясь предоставленными им правами «королей», поселить здесь «флибустьеров и корсаров» с Мадагаскара, а также при поддержке еврейских общин Амстердама, Альтоны и Гамбурга рассчитывали создать поблизости от Святой Земли еврейскую колонию[24].
Кончилась история для Лангалери и Линанжа печально. По приказу императора, Лангалери был арестован в окрестностях Гамбурга. Он не отрицал своих связей с Турцией и после допроса был перевезен в Австрию, брошен в камеру замка Рааб в Венгрии, где отказывался принимать пищу и скончался, заморив себя голодом. Задержан был и граф де Линанж: его взяли вместе с секретарем, евреем Исааком Мензесом д’Акостой. При обыске были обнаружены большие суммы денег, но на допросе де Линанж некоторое время отказывался признавать заключение договора с Осман-агой. На попятный он пошел и признался в связях с турецким послом только после того, как следователи предъявили найденный у Лангалери текст договора. Графа держали в заключении в Шпильбергском замке в Моравии, его судьба осталась неизвестной, как, впрочем, и судьбы других «мадагаскарских королей» и прочих авантюристов, по-видимому, также тесно связанных с еврейскими кругами Амстердама и ведущих переговоры с Карлом XII и Петром I об оказании государственного протектората мифическим пиратам Мадагаскара[25].