Когда возникло христианство?
Задавая вопрос "Когда возникло
христианство", остается только
удивляться, насколько привычно и не
задумываясь люди судят о Новом Завете и
новозаветном времени в категориях "христианское",
"первые христиане", "древнее (раннее)
христианство". Порой можно услышать: "Первые
христиане были иудеями". Но ведь это
утверждение очень непросто для понимания:
разумеется, все они были иудеями – но были
ли они еще и "христианами"?
С чего не начиналось христианство.
Христианство восходит к Иисусу из
Назарета. Но не начинается с него. Иисус был
иудеем. Он родился, жил и умер как иудей.
Если Иисус и основал христианство, то на
протяжении всей своей жизни он принадлежал
не к той религии, основателем которой его
считают, а к другой. Смерть Иисуса на кресте,
причина которой указана в надписи "Царь
иудейский", свидетельствует о том, что
римские власти в лице префекта Понтия
Пилата казнили его как еврейского
бунтовщика. И это факт, даже если римляне не
поняли смысла его деятельности. Евангелия
рисуют Иисуса, как иудея, жившего в
иудейской среде и редко имевшего контакты с
не-иудеями. Мы видим, что иногда он вступает
в конфликт с другими иудейскими течениями,
а иногда солидаризируется с ними. Всякая
интерпретация евангельского Иисуса, как
возвысившегося над иудаизмом,
преодолевшего его или даже порвавшего с ним,
возможна только в случае пренебрежительно-невнимательного
отношения к еврейским источникам или их
непонимания. То обстоятельство, что Иисус
был иудеем, должно получить повсеместное
признание.
Пасха и Пятидесятница
Если справедливо, что христианство
началось не с исторического Иисуса, то не со
свидетельства ли и веры в Иисуса
воскресшего? Может быть, с Пасхи? Или, по
крайней мере,– согласно рассказу из Деяний
– с Пятидесятницы? Но когда явление Иисуса
– как бы его не объяснять – убедило Симона
Петра, что Бог воскресил Иисуса из мертвых,
разве решил про себя Симон Петр: "Итак,
отныне я уже не иудей, а христианин?" В
самом вопросе уже содержится отрицательный
ответ. Он и другие были иудеями, которые
славили Бога не только за сотворение земли
и неба и за то, что Он вывел Израиль из
Египта, но и за то, что Он воскресил Иисуса
из мертвых; потому они верили, что Иисус –
мессия. То, что "двенадцать" занимали
особое место в этом движении,
свидетельствует об их самосознании – что
они представляют Израиль последних времен;
они верили, что последние времена уже
наступили. При этом важно помнить, что
описываемые события происходили в
Иерусалиме, хотя многие их участники,
большинство главных действующих лиц, родом
из Галилеи.
Это мессианское движение существовало в
Иерусалиме в начале войны евреев с
римлянами, наряду с другими иудейскими
движениями. О том, что его воспринимали в
качестве иудейского движения,
свидетельствует еврейский историк Иосиф
Флавий. Он рассказывает о событиях,
происходивших после смерти Феста, римского
прокуратора провинции Иудеи, и до того
момента, как эту должность занял Альбин (в 62
г. или, если следовать современным расчетам,
двумя годами позже). В течение трех месяцев
был период безвластия, которым
воспользовался молодой и горячий саддукей-первосвященник.
Неугодные ему люди представали перед судом
Синедриона и приговаривались к смерти
через побиение камнями. Среди казненных
Флавий называет только одно имя: "Иаков,
брат Иисуса, именуемого Мессией". Далее
он сообщает, что те, кто особенно ревностно
соблюдал Закон (такую характеристику
Флавий обычно дает фарисеям), обратились с
жалобой на действия первосвященника к царю
Агриппе II и к будущему прокуратору. В итоге
первосвященник был немедленно смещен.
Флавий, описывающий эти события по
прошествии тридцати лет, представляет их
как внутренний еврейский конфликт; он ясно
дает понять, что группа верующих в мессию
имела серьезных противников в лице
саддукеев, но не фарисеев.
Стефан
В церкви Стефан почитается как первый
христианский мученик. Однако был ли Стефан
христианином? Он принадлежал к кругу "эллинистов",
иначе говоря, грекоязычных иудеев из
Иерусалима, которые поверили в Иисуса как
мессию. В 7–8 главах Деяний Лука
представляет историю со Стефаном как
внутрииудейские раздоры: иудеи ополчились
не на "христиан", а на других иудеев,
чьей отличительной чертой была вера в
Иисуса-мессию – приведшая впоследствии к
яростной конфронтации. Убийство Стефана
описывается у Луки как самосуд
разбушевавшейся толпы.
Павел
Также и Павел, будучи иудеем, не был "гонителем
христиан", а будучи проповедником
Евангелия Иисуса Христа, не был "христианином".
До своего обращения он приводил в
исполнение приговоры, которые синагога
выносила другим иудеям. И опыт обращения не
заставил Павла прийти к мысли: "Отныне я
не иудей, а "христианин" ". Павел нигде это
слово не использует. Разумеется, он
изменился, но изменение это состояло в том,
что из иудея фарисейского круга он
превратился в иудея мессианской веры. Павел
никогда не отказывался от своего иудейства,
по крайней мере в осознании самого себя .
Если другие проповедники подчеркивают свое
иудейство, то он делает то же самое: "Они
Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово?
и я." (2 Кор 11:22). "Ибо и я Израильтянин, от
семени Авраамова, из колена Вениаминова."
(Рим 11:1). Он говорит о себе и Симоне Петре:
" Мы по природе Иудеи, а не из язычников
грешники" (Гал 2:15). Он подчеркивает свою
общность с теми соплеменинками из родного
еврейского народа, которые не верили в
Иисуса как мессию (Рим 9:1–3) и называет их
братьями и сестрами – в других случаях он
так называет иудеев из мессианских общин.
Положило ли начало христианству
присоединение к общине не-иудеев?
В Деян 11:19 Лука сообщает, что те, кто
подвергся гонениям после гибели Стефана и
последующих репрессий, достигли Финикии,
Кипра и Антиохии. Стих завершается словами:
"… никому не проповедуя слово, кроме
Иудеев." Однако в ст. 20 он продолжает: "
Были же некоторые из них Кипряне и
Киринейцы, которые, придя в Антиохию,
говорили Еллинам, благовествуя Господа
Иисуса."
Как можно яснее представить себе ситуацию,
когда грекоязычные иудеи провозглашают "Господа
Иисуса" грекоязычным неиудеям? На этот
счет Лука высказывается не столь ясно. Люди,
пришедшие из Иерусалима, не стали бы
проповедовать в Антиохии на рыночной
площади. Пришедшие с Кипра и Киренеи были
иудеями – а для иудеев, попавших в
незнакомый город, в качестве, так сказать,
контактного адреса всегда фигурировала
синагога. Синагога представляла из себя не
просто помещение, предназначенное для
отправления культа и открытое
исключительно по субботам, а
административный и информационный центр
местной еврейской общины. Комплекс зданий
синагоги включал в себя и комнаты для
размещения евреев-гостей. Таким образом,
чтобы соориентироваться в незнакомом
городе и найти себе пристанище на первое
время, евреи сразу же шли в синагогу.
Из Деяний мы видим, как поступал Павел:
оказавшись в новом городе, он сначала
всегда направлялся в синагогу. И за
описаниями Луки стоит вовсе не некая схема,
а очевидная реальность, обусловленная
социально-историческими обстоятельствами.
Верующие в мессию, пришедшие из Кипра и
Киренеи, в первую очередь шли в синагогу.
Они появлялись там и в субботу, когда "от
избытка сердца говорят уста его". Они
провозглашали Иисуса, как уже явившегося
мессию и Господа, воскрешенного Богом.
Конец времен наступил, и скоро все в этом
должны были убедиться; крещенных во имя
Иисуса Господь уже исполнил своим Духом,
который должен был сойти в конце времен. Это
провозвестие могло сопровождаться
харизматическими, чудесными явлениями.
Среди их слушателей были не только иудеи.
Еврейские общины Средиземноморья включали
в себя сочувствующих, которые в разной
степени усвоили иудейские традиции,
участвовали в еврейской жизни – и прежде
всего, насколько это было возможно, в
субботних службах. В Деяниях их называют
"богобоязненными", и они не придуманы
Лукой – их существование подтверждают
эпиграфические памятники.
"Богобоязненные" в синагогальном
окружении
С одной стороны, в древнем мире сложилось
негативное отношение к иудаизму; в
эллинистически-римский период это
отношение выражалось в упреке, что евреи
демонстрировали "враждебность против
пришельцев и людей в целом, враждебность
против всего цивилизованного мира". Из
текстов Тацита явствует, что представления
об иудаизме этого образованного,
выдающегося римлянина представляли собой
странную смесь правдивых сведений и
нелепых слухов. Я упомяну лишь об одной его
показательной оценке: религиозные обряды,
введенные Моисеем, "противоположные
обрядам всех остальных смертных. У них пóшло
все, что для нас свято, и, наоборот, все, чего
мы чураемся, у них дозволено" (Ист. 4,1). [Русские
переводы римских авторов здесь и далее
приведены по изданию "Греческие и
римские авторы о евреях и иудаизме", т.2, ч.1,
М. 2000 – прим. пер.]. В доказательство он
сообщает, что в Святое святых Храма
поместили священное изображение осла (4:1). И
в конце Тацит замечает: "Обычаи же иудеев
нелепые и глупые" (5:5).
Подобное отношение к иудеям
демонстрирует и Ювенал. С другой стороны, в
его 14-ой сатире нашла отражение
привлекательность иудаизма для части
эллинистическо-римского общества. В
контексте размышлений о плохом влиянии
испорченных отцов на их сыновей, которые
становятся еще хуже, Ювенал пишет:
Выпал по жребью иным отец – почитатель
субботы:
Лишь к облакам их молитвы идут и к небесному
своду;
Также запретна свинина для них, как и мясо
людское,
Ради завета отцов; они крайнюю плоть
обрезают
С детства, они презирать приучились обычаи
римлян,
Учат, и чтут, и хранят лишь свое иудейское
право, –
Что бы им там ни дано в Моисеевом тайном
писанье, –
Право указывать путь лишь поклоннику той же
святыни
Иль отводить к роднику лишь обрезанных, но
не неверных.
Здесь их виноват их отец, для которого
каждый субботний
День – без забот, огражденный от всяких
житейских занятий.
Здесь мы видим четкое различение между
богобоязненными и прозелитами, и как
благодаря первым появляются вторые: отец
соблюдает субботу и не ест свинину, сыновья
совершают обрезание и изучают иудейские
заповеди.
Таким образом, помимо вражды к евреям,
имело место и нечто другое – а именно то,
что иудаизм был вполне привлекательным для
части нееврейского общества. Такое
отношение обусловливалось, прежде всего,
двумя факторами: иудейским монотеизмом и
превосходством иудейской этики. Оба эти
фактора фигурируют в текстах Ювенала: "Лишь
к облакам их молитвы идут и к небесному
своду". Слово "облака" служит здесь
либо полемическим целям, либо отражает
непонимание Ювеналом употребления евреями
слова "небеса", как иносказательного
по отношению к Богу. В плане этики, Ювенал
упоминает об изучении иудейского Закона. По
Ювеналу, сыновья почти неизбежно
становились прозелитами, если отец был
богобоязненным. Но хотя такие случаи,
несомненно, имели место, вряд ли они
составляли обычную практику. У
богобоязненных, даже во втором поколении,
были веские причины не обращаться в иудаизм.
Тогда напрашивается вопрос: если иудаизм
был столь привлекательным для этих людей,
почему они не обращались? Ведь иудейская
сторона всегда предоставляла такую
возможность. В обращении в иудаизм больше
были заинтересованы представители низших
слоев эллинистического общества, слабо
интегрированные в социальную жизнь; своим
обращением и участием в жизни иудейской
общины они получали доступ к социальной
помощи, очень хорошо развитой по меркам
античных времен. На пути к обращению в
иудаизм людей с более высоким социальным
статусом возникало немало препятствий. Не
случайно, в конце процитированного выше
отрывка Ювенал пишет: "для которого
каждый субботний день – без забот,
огражденный от всяких житейских занятий".
Представим себе деловую женщину, которая
закрывает свою лавку каждую субботу. Как
будут реагировать на это ее покупатели? Или
представим ремесленника, который в субботу
распускает своих рабочих по домам, который
пропускает ежегодное заседание гильдии в
храмовой трапезной. Разве он не стал бы
изгоем? Поэтому предпочтительнее было не
предпринимать последнего шага, а
оставаться в положении сочувствующего и
сохраняющего возможность беспрепятственно
исполнять требования нееврейского
общества. Таким образом, доброжелательно и
с симпатией относясь к иудейской общине,
они занимали как бы второй ряд, усвоив в той
или иной мере еврейский образ жизни (разумеется,
с разной степенью глубины). Они участвовали
в жизни синагоги, – и прежде всего, по
возможности, в субботние дни. Иногда они
поддерживали общину деньгами и
использовали свое влияиие на местные
власти или администрацию римской провинции,
когда случались конфликты или того
требовали интересы еврейской общины.
О подобной практике свидетельствует
характеристика сотника Корнилия из Деян 10:2.
Корнилий был "благочестивый и боящийся
Бога со всем домом своим, творивший много
милостыни народу и всегда молившийся Богу".
Согласно Евангелию от Луки, иудейские
старейшины просили исцелить умирающего
слугу сотника, указывая на заслуги
последнего: "он достоин, чтобы Ты сделал
для него это, ибо он любит народ наш и
построил нам синагогу" (7:4 и д.).
Богобоязненные становятся адресатом
мессианского провозвестия
Таким образом, часть слушателей в
антиохийской синагоге составляли
богобоязненные, где пришельцы из Кипра и
Киренеи страстно проповедовали
мессианскую весть, в духе конца времен.
Проповедь оказалась успешной и нашла
глубокий отклик у членов синагоги и
сочувствующих из не-иудеев. И конечно, тут
никак не могло обойтись без полемики.
Однако Лука столь смутно излагает историю
становления первой общины из иудеев и не-иудеев,
что он даже не упоминает место провозвестия
– синагогу. Ничего он не говорит и о
тамошних спорах – вероятно, из желания
нарисовать безоблачную картину начала
функционирования общины, как если бы в
отношениях ее членов царила полная
гармония. В других местах, рассказывая о
появлении Павла в синагогах, Лука раз за
разом описывает жаркую полемику. Меньшая
часть общины принимает мессианское
провозвестие, бóльшая – нет. Лука ничего
не говорит о причинах такого неприятия. Они
были связаны, прежде всего, с тем фактом, что
пришествие мессии ассоциировалось с
мессианским правлением и установлением
мессианского царства – однако, сколь-нибудь
заметных изменений в мире явно не произошло.
В результате в синагогальной общине
произошел конфликт, и малая ее часть
выделилась в отдельное течение.
Могло ли в Антиохии все начинаться как-то
иначе? В зарождающемся движении царил новый
дух, не знающий границ и объединяющий людей.
Его участники из не-иудеев больше не
пребывали во втором ряду, "сочувствующих",
а стали полноправными членами первого ряда.
"Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни
свободного; нет мужеского пола, ни женского",
пишет позже Павел в послании Галатам (3:28),
воспользовавшись унаследованной формулой.
Таков был опыт движения, сформировавшегося
в Антиохии.
И в этот момент появляется нечто новое.
Дух, не знающий границ, охватывает евреев и
неевреев, людей разных национальностей и
различных социальных групп, мужчин и женщин,
и объединяет их в новую общность, в которой
они ощущают себя равными. Самосознание
иудейских последователей движения было тем
же самым, что у иудеев, нашедших своего
мессию. Но каким было самосознание других
последователей движения – не-иудеев? Они
верили в Бога Израилева и Его мессию –
Иисуса. Но в результате они не превратились
в иудеев, а продолжали оставаться людьми
"народов". Но, вместе с тем, они уже были
не просто дорогими гостями для иудейской
общины, а стали равноправными членами
движения наряду с иудеями. Богобоязненные
составили основательно подготовленную
группу для мессианского провозвестия в
нееврейском мире. То, что привлекало их в
иудаизме – монотеизм и этика – осталось
неизменным. Преграды же к обретению
полноправия исчезли.
Общее движение иудеев и не-иудеев – все
еще не начало христианства
Сформировавшееся движение иудеев и не-иудеев
еще не положило начало христианству, а
составляло только предварительное условие
возникновения христианства. То, что
христианства еще не существовало,
доказывается по-прежнему тесными связями
движения с синагогой, – связями, которые
рассматривались как нечто вполне
естественное. Приведем только три примера:
1. Как уже говорилось, Павел регулярно
посещал синагогу. Соответственно, он
подлежал синагогальным наказаниям и
подвергся им, согласно 2 Кор 11:24: в пяти
случаях ему присуждали "по сорока ударов
без одного". Это значит, что его
деятельность рассматривалась
представителями еврейских общин как
внутреннее дело синагоги.
2. Согласно Деян 19:9, внутри-синагогальные
конфликты сопровождали деятельность Павла,
вследствие чего он покинул синагогу и
проповедовал "в училище некоего Тиранна".
Уход из синагоги не означал основания
нового "общества", это лишь означало,
что Павел отказался от проповеди нового "пути"
в общественном пространстве синагоги. В
училище Тиранна он обращается к тем же
людям, что и в синагоге – сначала к иудеям, а
уже потом к "эллинам", под которыми в
данном случае подразумеваются "богобоязненные".
Иначе говоря, Павел организовал в училище
Тиранна бет-мидраш, еврейскую школу.
3. Согласно Деян 18:2, Павел встретил
еврейскую пару Прискиллу и Акилу (последний
был родом из Понта). Они попали в Коринф,
непосредственно перед появлением там Павла,
из Италии. Переселение в Коринф последовало
за изгнанием императором Клавдием римских
евреев, о чем сообщает Светоний: "Иудеев,
постоянно подстрекаемых Хрестом к
волнениям и мятежам, он изгнал из Рима" (Жизнеописания
цезарей, Клавдий 25:4). Не вызывает сомнений,
что эти волнения были вызваны
провозвестием об Иисусе-мессии (christos; в
латинском написании "Хрестос") в
римской синагоге. Лука не утверждает, что
Акила и Прискилла пришли к вере в Иисуса-мессию
исключительно через Павла; эту веру они
обрели уже в Риме. Не менее чем через два
года они осели в Эфесе, где встретили
александрийского иудея по имени Аполлос. Он
также верил в мессию, еще под чьим-то
влиянием. Где они его встретили? В синагоге.
Таким образом, несмотря на конфликты,
имевшие место в Коринфе, в Эфесе Акила и
Прискилла по-прежнему (что вполне
естественно) находились в пространстве
синагоги.
Мессианские общины: иудаизм для бедных?
У иудейского большинства в синагогах
диаспоры зарождение внутри них мессианских
общин должно было вызывать не только
непонимание, но и беспокойство. Послушаем
речь одного из руководителей иудейской
общины в Эфесе – пусть и воображаемую, но
вполне возможную:
То что происходит в нашей общине, лишило
меня сна. Я боюсь, что мессианское безумие –
Боже сохрани! – будет распространяться все
шире и шире, как заразная болезнь. Все эти
разговоры насчет мессии, все эти волнения
не останутся без внимания римских
соглядатаев. Они вызовут подозрения у
римских властей и только ввергнут нас в
беды. Только подумайте: Иисус, повешенный
римлянами двадцать лет назад, объявляется
мессией! Какая глупость! А если бы и так, где
же мессианское царство? Что на деле
изменилось-то? Бессмысленные и вредные идеи
проникли в нашу общину. Наши друзья из не-иудеев,
богобоязненные, особенно падки на них. А
стоит только попытаться прояснить наши
отношения, они отдаляются от нас и
собираются в своих домах со всеми теми, кто
заражен мессианством. Там они вносят
пожертвования, раньше предназначавшиеся
нам. Мессианские проповедники предлагают
им иудаизм для бедных. Ни рыбу, ни мясо.
Нечто такое, что не может быть угодно
Всевышнему, да будь Он благословен! Если они
хотят полностью принадлежать нам, им
следует обратиться – как это положено, со
всеми вытекающими последствиями. Помимо
того, мы перестаем быть настоящими евреями,
когда находимся в их домах. Они нерадивы к
законам и не смотрят, что за пищу они
потребляют.
Ту же мысль разделяли верившие в мессию
евреи Израиля, слышавшие о том, что
происходило в Антиохии и других местах. В
Деян 15:1 Лука рассказывает: "Некоторые,
пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не
обрежетесь по обряду Моисееву, не можете
спастись". Эти люди выражали
традиционную иудейскую концепцию об
отношениях народа Божьего и других народов
(неевреев), – хотя и в рамках своих
представлений о мессианском искуплении,
которое началось с приходом Иисуса и вскоре
должно было завершиться во всей полноте.
Абсолютное принятие не-иудеями Бога
Израилева и участие в искуплении Израиля им
виделось только через полную интеграцию не-иудеев
в Израиль. Поэтому не-иудеи должны были
стать прозелитами – мужчины через
обрезание и погружение в воду, женщины
через погружение. В результате они целиком
интегрировались в народ Израиля, принимая
на себя все его права и обязанности. Не
случайно мы читаем в рассказе Луки об
Апостольском соборе о том, как "некоторые
из фарисейской ереси уверовавшие"
утверждали: "должно обрезывать язычников
и заповедывать соблюдать закон Моисеев" (Деян
15:5). Это еще раз доказывает, что участники
собора считали эти споры внутри-иудейскими.
Апостольский собор в Иерусалиме
Разгоревшийся конфликт привел к созыву т.н.
Апостольского собора в Иерусалиме, на
котором Иаков, Симон Петр и Иоанн
представляли отстаивали прежде всего
интересы иерусалимской общины, а Павел и
Варнава – антиохийской общины. В Послании к
Галатам Павел говорит о двух итогах собора:
во-первых, ему ничего не навязали – что
означает, в контексте послания, что не-иудеи,
присоединяющиеся к общине, не нуждаются в
обрезании. Таким образом, собор признал, что
в результате проповеди Павла нееврейский
мир был призван к Богу Израилеву, но при
этом не стал частью народа Израиля.
Иерусалимские лидеры признали всех
присоединившихся из не-иудеев в качестве
полноправных членов христианской общины,
но без обращения в иудаизм. Для подобного
признания, несомненно, требовалась
убедительная теологическая аргументация. В
Гал 2:3 Павел упоминает только о греке Тите,
которого он взял с собой в Иерусалим в
качестве, так сказать, наглядного примера.
Титу надлежало показать себя человеком
духовным. Ведь согласно общим
представлениям верующих в мессию, именно
тогда, в конце времен, Бог посылает своего
Духа всем тем, кто отвечает на провозвестие
Христово. И Дух также сходил на не-иудеев,
как это ярко описывается в рассказе про
сотника Корнилия (Деян 10:45-47); подобный опыт
переживался и при зарождении общины в
Антиохии, и в ходе миссионерской
деятельности Павла и Варнавы. Но если Бог
исполнил не-иудеев Духом через
провозвестие Христово, признал и "освятил"
их, то можно ли, так сказать, "препятствовать"
Богу? Нужно ли требовать от этих людей
обрезания – раз им необязательно
становиться частью Израиля, чтобы обрести
всю полноту отношений с Богом? Такая точка
зрения подкреплялась библейскими текстами
о приходе народов к Сиону в конце времен –
текстах, в которых отражалось учение Торы о
не-иудеях, но ничего не говорилось об
обрезании (Ис 2:2-5; Мих 4:1-5). В Деян 11:17, в ответ
на критику иерусалимских коллег, Лука
вкладывает в уста Симона Петра следующие
слова: "Итак, если Бог дал им такой же дар,
как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса
Христа, то кто же я, чтобы мог
воспрепятствовать Богу?". Очевидно, этот
аргумент убедил соратников из Иерусалима.
Согласно Гал 2:10, Павел взял на себя
обязанность собрать денежные
пожертвования в помощь иерусалимской
общине среди новообразованных мессианских
общин. В данном случае речь не шла о чистой
благотворительности: такая помощь служила
материальным выражением того факта, что
народы приходят к Богу Израилеву.
Библейские обетования, отнесенные к концу
времен – что народы принесут свои дары в
Иерусалим (Ис 60:3, 5) – уже начали сбываться,
что и нашло выражение в денежной помощи.
Однако вскоре стало ясно, что
апостольский собор не смог разрешить всех
проблем. Какими правилами должны были
руководствоваться иудеи и не-иудеи в
смешанных общинах? Должна ли жизнь такой
общины основываться на иудейских или не-иудейских
нормах? Мы уже видели, как в ранние времена
иудеи в Антиохии и других местах (равно как
и иудеи, объединявшиеся с не-иудеями) стали
отказываться от своей идентичности, меняя
соответствующий образ жизни. Когда Симон
Петр прибыл в Антиохию, он поначалу
поступал точно так же. Однако после
вмешательства Иакова он, вместе с другими
иудеями, вернулся к прежнему образу жизни.
Только Павел продолжал упорствовать. В
результате имела место бурная ссора,
которая так и не закончилась примирением.
Давайте послушаем воображаемую (хотя и
вполне возможную) беседу, состоявшуюся в
Иерусалиме между Иаковом и, скажем, Иудой,
после которой Иаков вмешался в события в
Антиохии:
Иуда: Иаков, Иаков…со дней Суккот
Иерусалим полон слухами о том, что наши люди
в Антиохии призывают отвергнуть заповеди,
данные нам Моисеем, и сами их не соблюдают.
Здесь, в Иерусалиме и на земле Израиля, они
бы, конечно же, исполняли заповеди, но стоит
им уехать из страны, и они тут же забывают о
них. Вот к чему приводит мессианское
безумие. Говорят даже, что Симон Петр ел
свинину в Антиохии.
Иаков: Ты веришь в это?
Иуда: Не знаю… Разумеется, все это
страшно преувеличивается. Но к несчастью,
нет дыма без огня. Я расспросил некоторых
людей, что много путешествуют. По их словам,
неправда, что наши братья и сестры не
исполняют заповеди, данные нам Моисеем.
Однако когда они собираются в домах наших
братьев и сестер из не-иудеев, то, похоже,
забывают о своем иудействе. Не интересуются,
что подают за столом – им все равно. И уж
слишком они были уступчивы на соборе. Мы
потребовали, что не-иудеи подверглись
обрезанию. Тогда все стало бы ясно: мы все
жили бы по иудейским обычаям, как и должно.
Теперь же полный туман, и неясно, что из
всего этого выйдет. Дай не-иудеям палец, и
они отхватят всю руку. И все это никак не
способствует репутации наших собратьев
здесь, в Иерусалиме.
Иаков: Думаю, что ты неправ. То, что
сообщили Павел и Варнава, звучит вполне
убедительно. И вспомни того грека, Тита –
как он молился Богу, исполненный силой духа?
Нет, хватит уже споров. Хотя вопрос остается:
как жить вместе иудеям и не-иудеям? Почему
нельзя просто обратиться к Писаниям? Ведь
Моисей уже писал об этом в третьей книге.
Там он говорит, что пришельцы на земле
Израиля должны соблюдать законы, чтобы мы
могли жить вместе. Так почему же тем, кто
поверил в мессию Иисуса, не следовать этим
законам? Тогда наши братья и сестры смогли
бы жить с ними по иудейским обычаям. А
именно, не есть жертвенного, крови,
удавленины.
Иуда: Иаков, ты кое-что забыл. Дальше там
сказано, что запрещен брак между близкими
родственниками и другие плотские
непотребства. И только потом сказано: " А
вы соблюдайте постановления Мои и законы
Мои и не делайте всех этих мерзостей, ни
туземец, ни пришлец, живущий между вами".
Так что и все это они должны исполнять.
Иаков: Да, и надо ясно понимать – мы
напишем об этом в Антиохию – что не следует
возлагать на наших братьев и сестер из
народов "никакого бремени более, кроме
сего необходимого: воздерживаться от
идоложертвенного и крови, и удавленины, и
блуда".
Сосуществование на иудейских или не-иудейских
нормах?
Приведенный выше разговор вымышленный, но
обсуждаемая тема отнюдь не придумана. Итог
беседы, т.н. "Апостольское Наставление",
которое приведено в Деян 15:28, в большой
степени нашел практическое применение – и
это очевидный факт. Нетрудно догадаться,
что в результате последовала ссора в
Антиохии между Павлом и Петром. Требования
Наставления представляли собой не "условия
спасения", а практический план,
призванный обеспечить сосуществование на
иудейских нормах, а не на ранее
утвердившихся не-иудейских. Аргументация
оказалась столь убедительной, что все иудеи
Антиохии скоро отказались от прежней
практики – все, кроме Павла. Он решительно
отверг идею о том, что не-иудеи должны
соблюдать нормы, специфические для Израиля,
и превратил спор о практических шагах на
предмет сосуществования иудеев и не-иудеев
в фундаментальную дискуссию, достичь
согласия в которой было невозможно. Однако
он ни в коем случае не противопоставлял
себя закону, Торе по существу: согласно Рим
8:3, Бог послал Иисуса, "чтобы оправдание
закона исполнилось в нас, живущих не по
плоти, но по духу". И подобно Иисусу до
него и рабби Акиве после него, Павел может
суммировать всю Тору в заповеди любви.
С тех пор, по крайней мере со II в., имели
место две точки зрения на предмет
сосуществования иудеев и не-иудеев в
мессианских общинах: опираться следует,
соответственно, на иудейские и не-иудейские
нормы. Вторая точка зрения стала
фундаментальной предпосылкой
самостоятельного явления, из которого
впоследствии сформировался соперник-иудаизм.
Началось ли христианство с верующих в
мессию, именуемых "христианами"?
Лука замечает в Деян 11:26: "ученики в
Антиохии в первый раз стали называться christianoí
(христианами)". Когда это произошло, в
точности неизвестно. Вряд ли речь идет о
времени, соответствующем контексту
повествования Луки, - когда Варнава привел
Павла в Антиохию. Понятно, что именование
"христиане" было внешним: сами себя они
называли "учениками". Они осознавали,
как это было характерно для членов
мессианских общин, что они получили свое,
так сказать, "образование" от Иисуса.
Греческое словообразование christianoí
можно объяснить на основе латинских
аналогов. В латинском языке нередко к имени
человека прибавляется окончание – iani,
которое указывает на принадлежность
человека к той или иной политической партии.
Таким образом, именование "христиане",
по всей видимости, было придумано в
окружении римского наместника, правившего
провинцией Антиохия. Римляне желали
держать под контролем любые собрания, из
опасений перед возможными беспорядками и
бунтами. Теперь они следили за собраниями
евреев и богобоязненных за пределами
синагоги, в частных домах. Поскольку их
участники ссылались на christus, их назвали
"христианами". Именование, придуманное
извне, предшествовало самоназванию.
В Деяниях это внешнее именование
встречается еще только один раз, опять же в
устах стороннего человека (Деян 26:28). Это
обстоятельство исключает возможность
самоименования, в контексте рассказа Луки.
Еще раз слово "христиане" встречается
только один раз в Новом Завете, в 1 Петр 4:16.
Здесь уже видно, как внешнее именование
превращается в самоименование. В ст. 15 автор
предостерегает адресатов послания, чтобы
их не обвинили в убийстве, воровстве,
злодействе, растрате. Но все те, продолжает
автор Послания в ст. 16, кто страдает как "христианин",
не должны стыдиться и обязаны быть готовыми
к такой участи. Учитывая их образ жизни,
отличавшийся от жизни других людей, и тот
факт, что они не разделяли многих ценностей,
безусловно признаваемых большинством
общества, верующие в мессию объявлялись
виновными во всех смертных грехах. Однако
когда дело доходило до суда, правда должна
была состоять только в одном – что они "христиане".
Так в мартирологическом контексте внешнее
именование становится самоименованием. Но
это еще не составляло начала христианства.
Жить как иудеи или как христиане?
Из писаний первой трети II в., не
относящихся к кругу новозаветных,
становится ясно, как сформировалась
самостоятельная христианская идентичность
– а именно в процессе появления особых
религиозных обрядов, которые не имели
аналогов в иудаизме и подчеркивали
контраст с последним.
Пост
В древнейшем дошедшем до наших дней
церковном законодательстве, Дидахе ("Учении
двенадцати апостолов"), специально
оговаривается, что поститься не следует в
те же дни, что и "лицемеры": "Да не
совпадают посты ваши с постами лицемеров;
ибо они постятся во второй и пятый день по
субботе, вы же поститесь в среду и в канун (субботний)"
(8:1). "Второй и пятый день по субботе" (понедельник
и четверг) – дни еврейского поста. Если
говорится, что в эти дни нельзя молиться с
"лицемерами", то все иудеи в целом
считаются "лицемерами".
Молитва
Здесь же Дидахе настойчиво требует,
чтобы молитвенная практика была
сознательно отличной от иудейской: "... не
должны вы молиться как лицемеры, но как
повелел Господь, в своем Евангелии" (8:2).
Дальше приводится Господня молитва и
дается твердое указание: "Молитесь так
трижды в день" (8:3). Поскольку иудеи
произносили Восемнадцать благословений
трижды в день, христиане должны были
молиться не реже, также как не реже
соблюдать посты. Но различие заключалось в
выборе другой молитвы. По иронии судьбы,
молитва Господня, которая есть исконно
иудейская молитва, приводится как
подчеркнуто отличная от Восемнадцати
благословений.
Воскресный день
О происхождении празднования христианами
воскресного дня мало что известно. Вероятно,
уже очень рано первый день недели почитался
как день воскресения Иисуса. Однако этот
обстоятельство ни в коей мере не означало
конкуренцию с Субботой. Даже в Дидахе
воскресенье открыто не
противопоставляется субботе, разве что
сказано: "В день Господень, собравшись
вместе, преломите хлеб и благодарите,
исповедавши наперед прегрешения ваши, дабы
чиста была жертва ваша" (14:1). Однако уже в
Послании Игнатия Антиохийского к
магнезийцам требуется жить "жизнью
Воскресенья", а не "субботствовать"
(9:1). То же говорится и в Послании Варнавы (15:8
и д.).
Каждый такой факт может показаться не
столь уж и значительным, но в сумме своей
они показывают, каким именно образом
подрывалась изнутри иудейская
идентичность. Будучи членами общины, в
которой практиковались такие религиозные
обряды, евреям приходилось демонстрировать
свое благочестие в отчетливо антииудейских
формах. Но это означало, что община, которая
формирует свою идентичность в прямом
противопоставлении иудаизму, может быть не
иначе как нееврейской – вне зависимости от
того, включала ли она этнических евреев, и в
каком количестве.
Игнатий Антиохийский, упомянутый выше в
связи с противоположением "Дня
Господнего" и Субботы, на протяжении
всего послания противопоставляет жизнь "по-христиански"
жизни "по-иудейски" (Магнезийцам 10:1-3). В
итоге уже тогда он приходит к модели
замещения иудаизма христианством: "не в
иудейство уверовало христианство, напротив,
иудейство в христианство, в котором
соединились все языки, уверовавшие в Бога"
(там же).
Он призывает покончить со всем тем, что
принадлежит старому – т.е. иудаизму – прямо
упоминая иудейскую традицию избавляться от
квасного: "Итак, извергните худую
закваску, устаревшую и испортившуюся, и
изменитесь в новый квас, который есть Иисус
Христос" (10:2; ср. Филадельфийцам 6:1). В этих
отрывках из послания Игнатия мы
сталкиваемся с первым известным нам
употреблением слова "христианство".
Таким образом, идея "христианства"
впервые возникает, когда мессианская
община определяет себя в качестве
антииудейской, и таким образом
превращается в не-иудейскую церковь.
Соответственно, сразу же рождается и
понятие "христианства", в
противопоставление "иудаизму".
Можно понять, какие мотивы двигают
автором Послания Варнавы, когда он проводит
такое разделение – не желая, чтобы христиан
почитали за тех, кто "присоединился позже"
(3:6). Очевидно, он видит некий изъян в таком
позднем присоединении.
Послания Игнатия и Варнавы
свидетельствуют, что в их дни по-прежнему
находились верующие в мессию (а также
верующие в мессию не-иудеи), которые
соблюдали иудейский образ жизни. Оба горячо
отвергают такое положение дел, и хотя их
точка зрения не отражает общую практику,
она отражает определенную тенденцию.
Нерешенная в I в. проблема имела те же
последствия, что и антиохийский скандал.
Однако Павел, который отстаивал линию не-иудейского
образа жизни в церкви как для верующих в
мессию иудеев, так и для не-иудеев,
осознавал свою связь с иудаизмом. Для него
сама постановка вопроса – иудаизм или
христианство – была бы невозможной. Теперь
же ситуация изменилась. Почему? Осмелюсь
предположить: за счет успешной реализации
Павловой модели. В общинах неуклонно
увеличивалось число верующих в мессию не-иудеев,
пока оно не стало доминирующим. Иудейская
религиозная практика находила все меньше и
меньше места в повседневной жизни и
выглядела странной в глазах окружающих. Мне
кажется, что развитие собственных
религиозных обрядов в общине за счет отказа
от иудейских обрядов имело более важное
значение, чем христологическое обоснование
особой христианской идентичности. Обряды
определенно сыграли свою роль, особенно
после 70 г., и в меньшей степени раньше, как мы
это видели на примере мессианской общины в
Иерусалиме. В период после 70 г., когда Храм
был разрушен, иудаизм воссоздавался в
раввинистическо-фарисейской форме. Чтобы
выжить, он нуждался в достаточно высокой
степени интеграции, и не мог себе позволить
серьезных отклонений. Эксклюзивистское
отношение к мессии-Иисусу рассматривалось
как нарушающее единство; в результате
верующие в мессию все в большей степени
подпадали под категорию еретиков. Но еще
сильнее на процесс формирования новой
христианской идентичности повлияла
практика отправления новых обрядов взамен
иудейских.
Родовая травма христианства
Если это действительно произошло – а
факты подтверждают наше предположение –
что "рождение христианства"
состоялось в том смысле, в каком понимает
"христианство" Игнатий Антиохийский,
то христианство перенесло родовую травму, а
именно приняло антииудейский характер.
Таковым оно и оставалось на протяжении
веков. Под таким углом зрения родовая
травма видится неизлечимой, поскольку
родовые травмы вообще залечиваются редко и
с трудом – если вообще залечиваются.
Такая родовая травма, конечно же, никуда
бы не исчезла, если церковь продолжала бы
развиваться в духе Послания Варнавы, а
именно, если бы она решительно отделила
еврейскую Библию от еврейского народа, в т.ч.
и во времена Христа, или если бы, подобно
Маркиону, она полностью отвергла бы
еврейскую Библию и Бога, Который в ней
провозглашается. Однако церковь так не
поступила. Она сохранили еврейскую Библию в
качестве своих канонических, базовых
писаний. А вторая часть Писаний
представлена Новым Заветом, большинство,
если не все, книги которого были написаны
еще до разделения с иудаизмом и в иудейском
контексте. Эти книги составляли часть
иудейского мира. В результате перед
церковью, состоящей исключительно из не-иудеев,
постоянно встает вопрос о каноне, который
сама же она и сформировала.
Фундаментальные писания Церкви
обуславливают ее ориентированность на
Израиль, как на собственный исток, и на
неразрывность отношений с Израилем.
Согласно Новому Завету, мессианская община
состоит из "иудеев и еллинов". Это был
очевидный факт и для Павла тоже. Но с
течением времени сама его идея –
обеспечить сосуществование на не-иудейских
условиях – изменила путь развития общины.
Достижения и неудачи нового пути можно
проиллюстрировать с помощью
умозрительного вопроса: а что, если бы с
течением времени победила бы точка зрения,
выраженная в Апостольском наставлении? В
плане количественного роста церковь не
достигла бы таких успехов, и мы бы вряд ли
сегодня пребывали в таком положении. С
другой стороны, в общине сохранился бы
иудейский образ жизни – через присутствие
иудеев, которые продолжали бы практиковать
иудаизм вместе с большинством своего
народа. Такая община никогда бы не стала
антииудейской; она не стала бы определять
свою идентичность по контрасту с иудейской.
В итоге же ценой успеха стал антииудаизм. Но
если иудейской жизни фактически в церкви
уже не существует, каким образом могут быть
сформулированы и выражены фундаментальные
отношения с Израилем? Будучи церковью
Иисуса Христа, кто мы есть по отношению к
Израилю?
На протяжении веков не-иудейская церковь
разрешала эту проблему властным образом,
декларируя себя "истинным Израилем".
Это имело тяжелейшие последствия для
повседневной жизни еврейского народа.
После Освенцима церковь желает избавить
свою жизнь от антииудейских эксцессов. Но
эта задача может быть окончательно решена
только в том случае, если церковь будет
готова осознать и признать свой изъян –что
на самом деле это церковь не-иудеев. Она
может формулировать свое отношение к
Израилю как к своему истоку не иначе чем
через поиски новых взаимоотношений с
иудаизмом, который существует независимо
от нее, и строя отношения с братьями и
сестрами Иисуса по крови таким образом,
чтобы больше не приносить им страданий.
Как мне кажется, нам надлежит самым
смиренным образом и с величайшей
благодарностью исполнить ту роль, которую
так страстно отверг автор послания Варнавы
– стать теми, кто присоединился позже.
Христиане из не-иудеев могут осознать себя
и утвердиться в том, что они пришли к
единому Богу, Богу Израилеву, именно как
присоединившиеся, как те, кого побуждает
Павел: "возвеселитесь, язычники, с
народом Его!" (Рим 15:10).
Пер. с немецкого Юрия Табака
