Вопрос о взаимоотношениях евреев средневековой Европы и руководства западной (католической) Церкви уже давно не является секретом для историков. В разное время многочисленным аспектам этого сложного «симбиоза» (проявившего себя и в социальной политике и догматике церкви, и в официальных и полуофициальных отправлениях римской курии, и, конечно, в повседневной жизни самих еврейских общин) уделялось внимание как в крупных обобщающих исследованиях [1], так и в работах более или менее частного характера, посвященных, к примеру, истории отдельных стран, понтификатам отдельных пап и т.д. [2]. Большим интересом у историков неизменно пользовалась (и продолжает пользоваться) коммерческая активность европейских евреев – одна из тех немногих сфер деятельности, из которых их не в состоянии были вытеснить ни духовная, ни светская власти, ни враждебное отношение со стороны христианского населения Европы.
Впрочем, конкретные детали взаимодействия между евреями-«финансистами» и церковной верхушкой (а точнее, папским престолом) зачастую оказываются вне поля зрения даже в работах, не чуждых подобной медиевально-экономической тематике. На сегодняшний день, пожалуй, можно с уверенностью говорить о существовании лишь одного научного исследования, посвященного непосредственно контактам евреев-банкиров и римских пап — это монография известного русско-французского историка Леона (Льва Владимировича) Полякова «Еврейские банкиры и Святой Престол в XIII–XVII вв.» [3]. Однако и в ней мы вряд ли найдем систематическое описание папско-еврейских финансовых взаимоотношений; да и выбранные автором хронологические рамки исследования (XIII–XVII вв.) не позволят оценить с этой точки зрения специфику именно средневековой эпохи. О каких же отношениях между еврейскими купцами и банкирами и св. Престолом (и его главным финансовым ведомством — Апостолической камерой) можно говорить применительно к периоду средневековья? И допустимо ли предполагать какие-то закономерности в развитии данных отношений?
Отвечая на поставленные вопросы, сразу отметим, что искать следы финансовых контактов между еврейским купечеством и папами в документах, относящихся к раннему средневековью, скорее всего, бесполезно. Причин тому несколько. Во-первых, коммерческая активность европейских евреев той эпохи была сосредоточена в основном в сфере широкой межрегиональной торговли, в рамках которой они – в отсутствие сколь-нибудь заметных конкурентов из числа христиан – представляли собой главное связующее звено между восточными и византийскими рынками и Западной Европой [4]. Ссуда денег под проценты еще не стала приоритетной областью их деятельности – да и не могла стать таковой в условиях повсеместно господствовавшего в тогдашней Европе натурального хозяйства [5]. Во-вторых, не проявлял особого интереса к возможным дополнительным доходам (в виде займов и ссуд) и римский престол, политические амбиции которого еще не были настолько велики, чтобы привлекать какие-либо финансовые ресурсы помимо тех поступлений, которыми папы располагали как светские властители Патримония и патроны светских и церковных владений «под покровительством ап. Петра» [6]. Предпосылки для контактов созревают лишь к XI – началу XII вв., когда папство на волне Клюнийской, а затем Григорианской реформ начинает все отчетливее декларировать свою независимость от каких-либо светских властей и в конечном счете свое превосходство над ними. В сочетании с неутихающими беспорядками в Риме (и по всей Италии) подобные политические притязания становятся для понтификов источником постоянных денежных затруднений. К этому же времени европейские евреи, уже потесненные на средиземноморском рынке представителями итальянских городов, по мнению исследователей, начинают все активнее включаться в развитие банковского дела [7].
Первый контакт пап с еврейскими банкирами на предмет «помощи» св. Престолу можно отнести ко времени понтификата Александра II (1061–1073), по некоторым данным, пришедшего к власти при поддержке богатого римского рода Пьерлеони, основателем которого являлся крещеный еврей по имени Барух (в крещении Бенедикт) [8]. Никак не отраженный в официальных документах папского двора, этот эпизод, вместе с тем, возымел заметные последствия для еврейского населения Италии, да и всей Европы. Несмотря на свой христианский статус, потомки Баруха, судя по всему, продолжали поддерживать связи с еврейской общиной Рима, и благодаря именно их влиянию при Александре II увидел свет такой «защитительный» канон, как «Dispar nimirum est», и было положено начало составлению знаменитой буллы «Sicut judaeis», многократно подтвержденной последующими папами и легшей в основу всей церковной политики в отношении иудеев вплоть до начала Нового времени [9].
Следующее упоминание о финансовых контактах римских первосвященников и евреев (на этот раз сохранивших свою веру) встречаем уже в 60-е гг. XII в. Путешествующий по Средиземноморью раввин Вениамин из испанского городка Тудела сообщает нам о богатой и благополучной еврейской общине Рима, один из представителей которой – Иехиэль бен Авраам – будто бы служит «у папы главным распорядителем его двора и имущества» [10]. Подтвердить слова тудельского путешественника в отсутствие каких-либо четких указаний на службу Иехиэля в собственно церковных источниках довольно сложно – как сложно и определить, какую именно должность при папском дворе занимал этот «красивый, умный и образованный» [11] юноша. Тем не менее, принимая на веру слова Вениамина (очевидно, гордого за своих собратьев в Риме), мы можем заключить, что папы в сложных политических условиях, в которых протекал для них XII в., не только не притесняли евреев, но и оказывали им покровительство, не препятствовали их коммерческой (точнее ростовщической) деятельности и могли избрать их в качестве опоры в случае финансовой нужды [12].
В XIII в. относительно благополучное положение евреев Папского государства и Италии, по-видимому, не изменилось — даже несмотря на известную смену вектора папской «еврейской политики» при Иннокентии III (1198–1216) в сторону ограничения прав иудейского населения [13]. Сведений об их прямых контактах с папской курией (несмотря на усовершенствованную к этому времени систему папской фискальной отчетности) у нас по-прежнему нет – хотя в контексте дарования права беспошлинной торговли на итальянских землях еврейские купцы все-таки упоминаются в одной из грамот Александра IV (1254–1261) [14].
ттесненные от крупных банковских операций нарождающимися итальянскими торгово-банковскими компаниями (завоевавшими в том числе и симпатии св. Престола [15]), евреи-коммерсанты в это время все больше сосредотачиваются на мелком, «потребительском» кредитовании, что делает их желанными гостями во многих мелких и средних городах Италии (таких, как Падуя, Реджо-нель-Эмилия, Асколи, Тоди и пр.) [16]. Ближе к концу XIII в. между правительствами некоторых таких городков и приглашенными евреями начинают заключаться специальные договоры (condotta), официально устанавливающие условия жизни и деятельности иудейских банкиров, взимаемый ими ссудный процент и возможности для компенсации им ущерба при расторжении сделок или признании их недействительными. В ряде случаев гарантом прав еврейского кредитора в подобных документах выступал и папский престол [17].
XIV в., ознаменованный драматичным противостоянием Бонифация VIII с французским королем Филиппом IV, отъездом пап в Авиньон, а затем и Великим расколом (схизмой) католической церкви, – несмотря на небывалую активизацию св. Престола в деле обустройства собственных финансов – также оказывается весьма скуп на свидетельства о каком-либо папско-еврейском финансовом партнерстве. Как удалось установить французскому историку И. Ренуару, только дважды, в 1346 и в 1352 гг. (но зато в официальной камеральной документации), мы можем встретить упоминание о еврейских финансистах – правда, не ссужавших курию деньгами, а всего лишь помогавших ее агентам в трансфертных операциях [18].
По иронии судьбы наиболее активно отношения между еврейскими банкирами и папами средневековья начали развиваться лишь в следующем, XV в. – «на излете» рассматриваемой нами эпохи.
Это объясняется прежде всего финансовыми потерями, которые папы понесли в результате Схизмы (1378–1415) и развития в Европе т.н. "Соборного движения" (за очищение церкви), вынудившего их отказаться от многих привычных статей церковного налогообложения (таких, как сполии, прокурации) [19]. В сочетании с утратой религиозно-политического влияния и необходимостью смириться с самостоятельностью окрепшей светской власти это закономерно подталкивало римский престол к поиску новых источников дохода. Таковым и оказались капиталы наиболее уязвимой части европейского населения – еврейских общин.
Частота обращения пап к еврейскому кредиту в XV в. действительно возрастает, но, что еще важнее, изменяются принципы и качество этого финансового «общения». В отличие от предшествующих столетий теперь передача евреями денежных сумм папскому престолу напрямую увязывается с публикацией столь необходимых иудейским общинам – особенно в условиях нарастания враждебной церковной пропаганды (проповедей нищенствующих орденов и т. п.) — «защитительных» булл. Примером подобной тактики в отношении еврейских банкиров может служить уже первый постсхизматический папа Мартин V (1417–1431), начиная с 1419 г. издавший целый ряд булл в поддержку евреев Италии и других стран (например «Concessum Judaeis», «Licet Judaeorum omnium», «Quamquam Judaei» и т. д.), но почти неизменно делавший это не иначе как после очередного денежного «транша» от еврейской общины Рима [20].
Политике Мартина в большей или меньшей степени следовали его преемники (в особенности Евгений IV (1431–1447) и Николай V (1447–1455)), поставившие церковно-юридическую защиту евреев и даже утверждение их кондотт с итальянскими городами в непосредственную зависимость от денежных выплат [21]. Таким образом, традиционное каноническое средство поддержки европейского еврейства (папские буллы и каноны, дававшие ему возможность функционировать в христианской среде) превратилось в их руках, по сути, в орудие банального шантажа.
Можно заключить, что от вполне мирного и подчас взаимовыгодного сосуществования XI–XIV вв. (когда папы оберегали евреев как возможных – и притом весьма ценных – финансовых агентов и советников) отношения между св. Престолом и еврейскими финансистами в последнее столетие средневековья шаг за шагом эволюционировали к откровенной денежной эксплуатации. Увлекшись ещё в годы Авиньонского пленения реорганизацией своей административно-финансовой системы и укреплением собственного квазигосударственного аппарата, в XV в. папы вели себя уже ничем не лучше светских правителей, от финансовых инициатив которых европейские евреи страдали на протяжении большей части средневековья.
В заключение отметим, что представленный нами беглый обзор ни в коей мере не претендует на подведение черты в изучении папско-еврейских финансовых контактов периода Средних веков. Эта благодатная тема, пути рассмотрения которой мы постарались наметить, еще далека от полного освещения и, вероятно, сулит исследователям много открытий.