Говоря о религиозных движениях, всегда надо иметь в виду, что в развитых религиях всегда существуют идеальные конструкции, которые представляют собой превращенные формы вполне себе материальных сущностей, которые составляют ресурс духовенства. Как там пишет апостол Павел: «Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное»? (1 Кор. 9:11). Идеальный ресурс всегда можно конвертировать в материальный (замечу, что говорить о религии вне политико-экономических категорий вообще невозможно: религия и политическая экономия неразрывно связаны). Если говорить о христианстве, то таким идеальным символическим капиталом можно считать благодать – спасительную и освящающую силу Божью. Средство управление благодатью – догматика, вероучение. Кто контролирует вероучение – контролирует присутствие благодати. Поэтому в христианстве на протяжении веков и шли такие ожесточенные догматические споры, в период Реформации только обострившиеся. Замечу, что Реформация прямо поставила вопрос о природе благодати и условии ее приобретения (присвоения). Без преувеличения можно сказать, что спор о природе благодати – это спор о природе капитала.
А что же у евреев? Прежде чем говорить о еврейской религиозной реформации (буду писать с маленькой буквы, т.к. понятие «реформация» по отношению к еврейству как-то не укоренилось), надо понять, какую роль играли евреи в экономике средневековья. Давно известно, что характерная особенность феодальной экономики – т.н. «натуральное хозяйство», т.е. сельскохозяйственное производство, ориентированное на внутреннее потребление, а не на рынок. Все это так, да не совсем. Говорить о «натуральном хозяйстве», скорее всего, можно применительно к крестьянскому двору, да и то, с большими оговорками. Феодал, в эпоху сеньориального феодализма, получал ренту, конечно, в натуральной форме. Однако потребности феодала, в силу его сословных обязанностей и статуса, значительно превосходили то, что могла дать ему натуральная рента. Грубо говоря, феодалу нужны деньги. Ренту надо превратить в деньги. А вот здесь и начинаются проблемы. Главный источник денег – рынок; однако основа хозяйства Средних веков, аграрное производство, в массе своей – мелкотоварное и дает мало денег. Поэтому можно говорить не столько о том, что в Средние века господствует «натуральное хозяйство», сколько о том, что средневековая экономика – это вполне рыночная экономика, которая функционирует с огромным дефицитом определенного товара – денег. В самом христианском сообществе Европы еще не сложились институты, заточенные на производство и концентрацию денег, более того, идеологическая надстройка мешает появлению таких институтов. И вот тут-то и проявляется роль евреев в экономике средневековья. Евреям заниматься денежными делами с христианами никакая идеология не мешает. Экономическая роль евреев в Средние века – это роль аккумулятора денег и роль источника кредита. Безусловно, не только денежными операциями занимались еврейские общины Европы, огромна роль евреев в развитии ремесла и торговли. Но, надо заметить, какого ремесла и какой торговли – это такие отрасли, которые могут приносить значительную прибыль (ювелирное дело, портняжное ремесло, торговля шелком и производство шелка и т.д., позднее – книгопечатание). Бывали и евреи землевладельцы (в Испании и Португалии). Но все же главная ниша, которую занимали евреи – производство и аккумулирование денег.
Такой роли евреев в средневековой экономике способствовало особая социальная организация – кагал, т.е. община. Кагал возник еще в античное время и просуществовал вплоть до 1940-х гг., в разных модификациях. Кагал – довольно интересный и даже уникальный социальный институт. В христианских странах кагал представлял собой автономную структуру, был как бы государством в государстве. Обычный еврей имел дело с христианскими властями не непосредственно, а через кагальные учреждения. Это отвечало и интересам христианских властей, которые опасались иудейского влияния на христианское население. Кагалы существовали везде, где только имелись еврейские диаспоры, по всей Европе, Азии и Северной Африке, т.е. представляли собой мировую сеть. В партикулярной средневековой Европе это было значительным преимуществом. С точки зрения финансов это облегчало транзакции по всему тогдашнему миру, способствовало торговле. Сами по себе кагальные учреждения содействовали концентрации денежных ресурсов внутри еврейской общины: именно через кагал собирались подати с евреев в пользу христианских государей и феодалов. Кроме того, внутри общины имелись разного рода источники дохода для кагальной администрации: маркировка кошерных продуктов, ритуальный забой скота и т.д. Т.е. кагальная администрация всегда располагала запасом денег.
Рядовой еврей полностью зависел от кагальных властей: раввина, даяна (судьи) и других. Кагал контролировал пищу еврея, внешний вид, нравственность, семейные отношения. Кагал определял, какие формы поведения можно считать еврейскими, а какие – нет. Кагал мог отлучить еврея от общины, наложить херем. Участь еврея, оставшегося без поддержки общины, была незавидной.
Что позволяло кагалу осуществлять функции социального контроля? Как и у христианского епископата – монополия на определенный символический ресурс. Этот ресурс называется «галаха» – система религиозных предписаний, законов. Для евреев галаха играет такую же роль, как для христиан ортодоксальность вероучения. И как христианский епископат предпринял огромные усилия для выработки вероучения и обретения монополии над догматикой (что является основной задачей канонического права), точно так же поколения еврейских мудрецов работали над выработкой галахических предписаний и над тем, чтобы закрепить монополию над галахой в руках определенного слоя внутри еврейской общины (ученые, раввины).
Галаха играла и, безусловно, положительную роль, формируя национальную уникальность еврейского народа. Но, с другой стороны, галаха оказывала на еврея довольно жесткое давление. Недаром галаху иногда называют «бременем».
И еще раз надо отметить, что галаха, будучи символическим капиталом, легко может быть конвертирована в капитал материальный. Именно галаха определила ту роль, которую играли евреи в средневековой экономике.
Немного отвлекаясь от темы, надо сказать, что евреи не единственный агент денежного хозяйства феодальной экономики: подобную же роль (и вполне сознательно) пытались играть тамплиеры, а также ломбардцы.
Итак, что же стало толчком для еврейской реформации? Закон конкуренции. В период Высокого средневековья средневековые города становятся достаточно мощной силой (в т.ч. и благодаря евреям), чтобы становиться самостоятельными игроками в феодальной экономике. Городам нужна сильная центральная власть, и в Европе идет процесс централизации государств. Внутри средневековых городов евреи не составляют часть городской корпорации, это совершенно обособленная община, причем традиционно ориентированная на крупных феодалов, как потребителей еврейских денег. А город сам по себе феодал, и в еврейских деньгах, постепенно, перестает нуждаться. Город самостоятельно может финансировать королевскую власть, в ее борьбе за централизацию. И города добиваются создания специальных институтов влияния на государство – сословно-представительных органов. Евреи же сословием в христианских сообществах не являются. Интересы городской буржуазии и еврейской общины начинают сталкиваться на денежном рынке. В самом начале заката средневековья по европейским странам прокатывается волна гонений на евреев, которая продолжается вплоть до XVII в., когда торговый капитализм встал на ноги. Евреи изгоняются из Англии, Австрии, из Литвы, Венгрии, из Франции, из некоторых немецких земель. Широко известно изгнание евреев из Испании и Португалии. В некоторых странах изгнание евреев приводит к стагнации финансов; еврейское население возвращают на место и даже компенсируют утраченное имущество.
Гершом Шолем считал, что изгнание евреев с Пиренейского полуострова, где община существовала еще с карфагенских времен, вызвало когнитивный диссонанс у изгнанников и привело к возникновению религиозного брожения среди евреев. Наверное, с этим можно согласиться. Но все же хочется отыскать материальные причины такого брожения, тем более что оно началось века за два до «испанской выгонки». Думается, что все дело в подспудной борьбе за ликвидацию монополии на галаху кагальной администрации.
По своей природе кагал, хоть и возник в позднеантичные времена, но все же является типично средневековым институтом, обеспечивающим стабильность корпорации путем сдерживания социального расслоения внутри общины, с одной стороны, и закрепления руководства за определенным социальным слоем (ученые) – с другой. Роль кагала примерно такая же, как и роль цеха в средневековом городе. В позднем средневековье, особенно в период гонений, кагальные институты перестают играть роль эффективного регулятора как внешних отношений евреев, так и внутриобщинного взаимодействия. Тем более что часть евреев начинает активно принимать христианство, что влечет за собой херем. В то же время, сам кагал, при помощи галахи, веками трудился над созданием еврейской национальной идентичности (возможно одной из самых ранних в Европе). Становясь христианами, евреи от этого евреями быть не переставали. Галаха, в трактовке раввинов, являлась чисто внешним по отношению к личности, регулятором (кстати, отметим, сама галаха – превращенная форма Иерусалимского Храма, как, собственно, и христианская догматика. Это еще Фейхтвангер подметил). Для евреев-конвертов было важно присвоить галаху, перевести ее вовнутрь личности. Но и не только для конвертов. Кризис наметился еще раньше, контроль над галахой со стороны раввинской администрации суживал возможности конкуренции еврейских финансов с крепнущими финансами христианских городских общин. И, коль скоро, кагал перестает выполнять свою роль, возникает самый важный вопрос: а нельзя ли еврейские деньги пускать в обход кагала, взаимодействовать с потребителем непосредственно. Т.е. вопрос владения галахой – это вопрос того, кто будет распоряжаться деньгами: сам владелец денег непосредственно, или через посредство кагальных институтов. И еще один момент: борьба за галаху тесно связана с мессианскими идеями, т.к. пришествие Машиаха делает ненужными кагальные институты и меняет знак галахических предписаний.
Первые толчки еврейской реформации наметились синхронно с христианскими: это XIII в. Это деятельность Авраама Абулафии, который прямо провозглашал себя Мессией. В XIII же веке был создан монументальный труд «Зогар» («Сияние»). Сам по себе Зогар, как будто, не спорит с галахой, более того, он по форме выглядит как галахический комментарий. Однако Зогар создает предпосылки для смещения акцентов с внешней стороны заповедей к внутреннему миру еврея.
Еще один важный момент раннего этапа еврейской реформации – появление каббалы Ицхака Лурии. Фактически, лурианская каббала полностью трансформировала картину мира иудаизма. Сегодня без лурианской каббалы иудаизм, как будто, и невозможен. У Лурии есть важное учение о «разбиении сосудов», которое объясняет появление зла в этом мире. Зло есть результат космической катастрофы, которая случилась из-за того, божественный свет не смог вместиться в специальных сосудах, и они разбились. После этого свет рассеялся среди хаоса, а остатки сосудов образовали скорлупы зла. Новизна состоит в том, что эта катастрофа представляет как бы провал замысла Самого Бога, и исправить (тиккун) положение должны сами люди. Т.е. люди становятся соучастниками Бога в деле Исправления. Идея вполне себе революционная, продуктивная, и, скорее всего, через различные посредства повлиявшая на формирование радикальных идеологий Нового времени.
В целом, этот этап еврейской реформации вполне соответствует и синхронен христианскому движению devotia moderna, которое предшествовало «горячему» этапу христианской реформации.
Безусловно, горячий этап еврейской реформации – это саббатианство. О саббатианстве написано немало, но, похоже, что тема эта неисчерпаемая. И саббатианство оказало влияние не только на еврейскую историю, но и вообще на историю Европы, в целом. Саббатианство, провозгласив наступление мессианской эпохи, как бы возродило пафос раннего христианства. Наступление мессианской эпохи означало вообще отмену всех раввинских авторитетов и перемену знака галахи: все, что было запрещено – стало разрешено, и наоборот. Для истории еврейского народа и истории Израиля – значение саббатианства трудно переоценить. До саббатианства евреи считали, что в Землю Израиля их может вернуть только Машиах. Шабтай Цви сам объявил себя Машиахом, стимулировав, тем самым, начало первого массового возвращения евреев в Эрец Исраэль. Можно сказать, что Шабтай Цви запустил алию в Израиль. Саббатианство охватило весь еврейский мир. Даже после того, как Шабтай перешел в ислам, движение не исчезло, а продолжило существовать вплоть до середины XIX в. Возможно, что нет такой еврейской семьи, чьи предки не принимали бы в этом участия. Прямым следствием саббатианского посыла стало представление о том, что не надо ждать Машиаха, собственные человеческие поступки могут приблизить его приход (например, переселение в Израиль).
Отдав дань увлечению саббатианством, часть евреев больше не возвращалась в рамки ортодоксально раввинистического иудаизма, и образовала светское течение евреев, получившее название "Хаскала" (Просвещение). Шолем считал, что Хаскала и саббатианство тесно связаны (и я с Шолемом здесь согласен). Именно внутри Хаскалы зарождается будущий сионизм, добившийся образования государства Израиль. Но Хаскала связана не только с сионизмом, но и с радикальными буржуазно-демократическим движениями в Европе, в целом. Надо честно и прямо говорить о том, что именно светские евреи создали Израиль; при господстве кагальных институтов у евреев Европы государство Израиль было бы невозможно.
Нисходящая линия еврейской реформации – хасидизм. Ранний хасидизм, будучи реакцией на вызовы саббатианства, похоже, стоял в некоторой оппозиции к кагальным институтам Восточной Европы (конкретно Речи Посполитой, где сосредоточилось основное еврейское население, после гонений конца средневековья. Речь Посполита – это такой оазис пережитков феодализма, неудивительно, что кагал там оказался очень устойчивым. Но это отдельная тема). Об этой оппозиции свидетельствует неприятие хасидизма, например, Виленским Гаоном. Но, сам хасидизм конфликтовать с раввинами и даянами не собирался и, со временем, стал парадоксальным образом ассоциироваться с ортодоксальным иудаизмом.
Завершая очерк, еще раз хочу отметить, что еврейская реформация шла синхронно с христианской, была вызвана к жизни одними и теми же социально-экономическими процессами. Еврейская и христианская реформация влияли друг на друга. Достаточно вспомнить о появлении такого феномена как «христианская каббала» или роль еврейской Библии в христианской реформации. С другой стороны, христианская реформация обострила отношения между евреями и христианами в Европе. И только начало эпохи буржуазных революций, с одной стороны, и появление Хаскалы – с другой, стабилизировало еврейско-христианские отношения.