Евреи в раннесредневековой Византии

О социальном статусе евреев в раннесредневековой Византии, государственной и церковной политике по отношению к евреям  

Евреи в раннесредневековой Византии

Анатолий Хазанов

На первый взгляд странным, во многом даже парадоксальным было положение евреев в раннесредневековой Византии, осо­бенно по сравнению с христианской Западной Европой. В Византии неоднократно издавались государственные эдикты, предписывающие евреям обязательное крещение, и вместе с тем в ней всегда сохранялось численно значительное еврейское на­селение. “Еврействующие” - было самым оскорбительным и са­мым опасным эпитетом, которым награждали друг друга соперничающие христианские секты, толки и течения, но их гнев друг против друга был иногда сильнее, чем по отношению к евре­ям. Церковные деятели распинались в полемике против иудаизма и вместе с тем настаивали на том, чтобы евреям позволено было жить в соответствии с законами их религии. Бытовой антисемитизм был достаточно силен, но погромы и массовые убийства являли собой скорее исключение, чем правило. Евреям полностью запрещалось участие в общественной и государствен­ной деятельности, и тем не менее они иногда оказывали важное воздействие на судьбы Империи и отдельных императоров. Торгово-ремесленная деятельность евреев составляла достаточно сильную конкуренцию христианам, но практических попыток ее ограничить почти не было. Богатство еврейских общин Византии поражало их единоверцев из других стран почти так же, как бедность их духовной жизни. Евреи Византии в массе своей сво­бодно владели греческим языком, но больше, чем в любой другой стране, сохраняли приверженность к ивриту. Наконец, евреи из различных стран переселялись в Византию, и почти в то же самое время византийские евреи отправлялись в новый галут.

Евреи и еврейский вопрос, - я употребляю этот последний термин без всякой модернизации, потому что он весьма адек­ватно отражает существовавшее положение дел, - достались Византии в наследство от Восточной Римской империи вместе с определенными принципами государственного устройства, законодательства, социально-экономическими порядками, идео­логией и многим другим. Разумеется, все это на протяжении раннесредневекового периода не оставалось неизменным. Однако идеи традиционализма были в претендовавшей на роль на­следницы Рима Византии очень сильны. Новое вино не просто вливали в прежние мехи, его стремились купажировать старым.

Но и на практике Византия резко отличалась и от молодых христианских государств Западной Европы, и от языческой, а за­тем единоверной ей Руси, и от сасанидского Ирана, и от араб­ского Халифата.

На протяжении большей части рассматриваемого периода она оставалась централизованной Империей с развитым бюро­кратическим аппаратом, государством, претендовавшим на то­тальную регламентацию и контроль (особенно идеологический) над жизнью всех своих подданных.

В то же время Византия была государством с неустойчивыми, часто меняющимися границами, в котором жили народы, весьма отличающиеся друг от друга в социально-экономическом и куль­турном отношении, исповедующие различные религии, в том числе христианство различных толков. Лояльность населения по отношению к Империи в целом и еще больше - по отношению к политически доминирующему, но долгое время находившемуся в численном меньшинстве греческому ядру, которое, кстати, на­зывало и считало себя ромеями, то есть римлянами, была весьма относительной и неустойчивой.

Особенно сильные сепаратистские настроения существовали в Египте, Сирии и Палестине, а также в Армении, где возоб­ладало монофизитство, которое после Халкедонского собора 451 г. отделилось от господствующей церкви.

Короче, Империю окружали враги, реальные и воображае­мые, и власти обуревал страх, будто враги внутренние уже на­ходятся в союзе или могут вступить в союз с врагами внешними.

В таких условиях главное средство укрепления внутреннего единства Империи усматривали в унификации, с одной стороны, и разобщенности - с другой. Императоры и центральный бюро­кратический аппарат стремились ослабить любые группы, осно­ванные на территориальных, этнических, конфессиональных или корпоративных связях, предлагая взамен довольно высокую индивидуальную социальную мобильность, вне зависимости от этнического происхождения человека, но, конечно, при непре­менном исповедании им христианства того направления, которое в данный момент было официальным. “Как можно меньше различий” - такова была суть подобной внутренней политики.

Еврейские общины в это время были рассеяны почти по всем областям Империи. В материковой Греции наиболее крупной общиной считалась константинопольская, после нее - салоникская. К началу XI в. еврейские общины отмечены также в Кастории, Фивах, Коринфе. Много евреев жило также в Малой Азии, особенно на побережье. В конце VIII в. агиограф Епифаний в “Хождении апостола Андрея” упоминает о евреях в Синапе, Амисе и Амастриде. Важным элементом они были во Фригии, то есть в Центральной Анатолии. Из островов наиболее значительными центрами еврейского населения являлись Родос1 и Кипр.

В Северном Причерноморье, несмотря на разгром, связанный с великим переселением народов, какое-то еврейское население сохранилось или появилось вновь в Крыму, в первую очередь в Херсонесе, а также на Таманском полуострове, особенно в Фанагории, что применительно к 679 - 680 гг. засвидетельствовано историком Феофаном. Однако вопроса о евреях на территории Крыма и Северного Кавказа я сейчас касаться не буду.

Точно так же ограничусь лишь упоминанием о евреях, живших на территории Армении. За обладание или политический контроль над этой страной между Византией и Ираном велись бесконечные войны, но армянские евреи в культурном и прочих отношениях все же больше всего тяготели к Вавилонии, одной из провинций сасанидского Ирана.

Зато необходимо отметить многочисленное еврейское насе­ление Южной Италии (которую евреи в средние века называли Греческой Италией), Египта, Северной Африки, Сирии и даже Палестины, потому что эти страны одно время входили в состав Византии. Судьбы их не только были связаны, но иногда являлись определяющими в жизни евреев в остальных (позволю себе несколько вольный термин), “коронных” частях Империи.

Наиболее важной областью расселения евреев в Италии была Апулия. Много евреев жило также в Сицилии.

О численности еврейского населения в Византии практически ничего достоверно не известно. Ясно только, что на протяжении веков оно могла достаточно сильно колебаться. В работе И. Старра, специально посвященной этой теме, на основании единствен­ных цифр, которыми мы располагаем, - данных Вениамина Тудельского, - предполагается, что в XII в. в Византии жило 12 - 15 тысяч евреев, в то время как население всей Европы в это время равнялось 15 миллионам. В отношении евреев эта цифра представляется мне заниженной. Полагаться на сведения Вениамина Тудельского очень трудно. Путешественник отметил всего лишь 25 византийских еврейских общин численностью 8691 человек, о трех общинах цифр нет, какое-то количество их во­обще могло остаться неучтенным. Но, главное, неясно, кого имел в виду путешественник: отдельных индивидов, целые семьи или только налогоплательщиков. К тому же ряд ученых отмечает не­надежность приводимых цифровых данных.

Из представления об общем характере демографических и миграционных процессов у евреев в раннесредневековый период, а также из разрозненных намеков, содержащихся в источниках, создается впечатление, что, во всяком случае, в период, пред­шествовавший XII в., когда территория Империи была гораздо большей, численность евреев намного превышала 12 - 15 тысяч. Например, в конце IV в. при Иоанне Златоусте в одном только Константинополе помимо 100 тысяч христиан жило “множество евреев”. Некоторые ученые полагают, что даже в областях, оставшихся у Византии после арабских завоеваний, проживало около 100 тысяч евреев.

Как, когда и за счет кого сформировалось еврейское насе­ление Византии? Я могу высказать по этому поводу только самые общие соображения. Очевидно, первая, существенная в числен­ном отношении, волна рассеяния в Средиземноморье, в том числе Восточном, должна датироваться еще эллинистическим време­нем, то есть последними веками до н. э. В римское время, осо­бенно после еврейских восстаний и их последствий, еврейское население в этих областях увеличилось за счет новых эмигран­тов, добровольных и вынужденных.

Кроме того, в последние века до новой эры какое-то, по-видимому достаточно значительное, местное население стало евреями в результате прозелитизма. Хотя в дальнейшем часть их, может быть даже большая, обратилась к христианству (как перешли в него и многие аккультурированные и достаточно асси­милированные евреи в различных странах Средиземноморья), часть бывших геров все же навсегда слилась с коренными евре­ями.

Кстати, случаи перехода в иудаизм в раннесредневековой Византии хотя, конечно, уже не были массовыми, но все же были не так уж редки, и это беспокоило и духовные, и светские власти.

Таким образом, большинство еврейского населения Византии составляли люди, много поколений жившие в диаспоре, воспринявшие очень много от греко-римской средиземноморской культуры. Родным языком многих из них, по крайней мере в Восточном. Средиземноморье, был греческий. В основном это были горожане, занимавшиеся торгово-ремесленной деятельно­стью и в меньшей степени тем, что называют расплывчато: интеллигентские и свободные профессии.

Политический статус этого населения оформился не сразу, а по мере того, как христианство стало официальной религией Рима. Римские императоры первых веков нашей эры преследо­вали не столько иудаизм, сколько евреев, причем в первую оче­редь евреев Палестины, а также некоторых других центров, за их нонконформизм и склонность к восстаниям. Но против самой диаспоры они ничего не имели.

В этом отношении показательна политика императора Каракаллы. Хотя запрет евреям селиться в Палестине, особенно в Иерусалиме, не был отменен, в эдикте 212 г., даровавшем права римского гражданства свободному населению Империи, евреи никаким ущемлениям не подвергались.

Перемены, однако, наступили уже при первых христианских императорах, когда иудаизм из insignissima religio (необычной, отличающейся религии) превратился в secta nefaria (нечестивую секту) или даже в sacrilegi coetus (святотатственное собрание). Возникла некоторая двусмысленность, которую римляне с их ле­галистским складом ума долго терпеть не могли, В правление Феодосия I (379 - 395) были запрещены все языческие религии. Прошли времена, когда христианство, будучи угнетенной религией, провозглашало устами Тертуллиана: “religionis поп est religionem cogere” - “одной вере не свойственно притеснять дру­гую”. Тем не менее хотя Феодосий запретил не только языческие религии, но даже то, что расценивал как христианские ереси, он постановил, что “еврейская секта” не запрещена никаким за­коном.

При императоре Феодосии II (408 - 450) это постановление было развито и дополнено. За евреями было признано право на общинную и религиозную жизнь. Последняя даже была постав­лена под защиту закона. В то же время сооружение новых синагог было запрещено. За нарушение этого закона патриарх Гамалиэль VI был смещен со своего поста, а вскоре патриархат был вообще упразднен. Все эти постановления и мероприятия явно опирались на представление о временном статусе иудаизма. Евреям как бы отмерялся неопределенно долгий срок на то, чтобы одуматься, “узреть свет истины” и перейти в христианство.

Одновременно впервые в западное законодательство была вклю­чена идея политико-правовой неполноценности евреев, по­лучившая дальнейшее развитие в юриспруденции европейских стран в последующие века.

Следует заметить, что хотя право оставаться евреями было признано государством, на местах отношение к ним было иногда весьма враждебным, а некоторые христианские фанатики при попустительстве администрации занимались прямым подстрека­тельством. Но и в самих евреях Византии еще был жив дух великих восстаний I - II вв., и на притеснения они отвечали сопротивлением, принимавшим различные формы.

В международных отношениях Византия также проводила антиеврейскую политику. После того, как где-то после 516 г. царь Ду Нувас из Химьяритской династии в Йемене принял иудаизм и выступил в защиту гонимых в Византии евреев,2 император Юстин I (518 - 527) и по его требованию патриарх Алек­сандрийский Тимофей стали подстрекать христианскую Абиссинию к интервенции против “гнусного и незаконного еврея”. В 523 - 525 гг. Византия предоставила корабли для транс­портировки абиссинских войск в Южную Аравию.

Полстолетия спустя потомок Ду Нуваса - Саиф Ду Язан, также исповедовавший иудаизм, возглавил освободительное движение против абиссинцев и обратился за помощью к Византии, так как последняя была недовольна тем, что Абиссиния не помогала ей в войнах с Ираном. Тем не менее его призыв был отвергнут, потому что “вы - евреи, а эфиопы - христиане”. Пришлось обратиться к персам, которые прислали на помощь экспедиционный корпус.

Новые дискриминационные законы против евреев были приняты в Византии в правление Юстиниана I (527 - 565). Надо сказать, что общественное мнение было к этому вполне подго­товлено, а церковь не отставала от светской администрации. В глазах государства и общества слово “еврей” к этому времени подчас теряло этнорелигиозное значение. Им обозначали иногда любую оппозиционную идеологию, дух диссидентства как тако­вой.

Достаточно курьезно это проявлялось в полемике различных христианских направлений и толков. Так, византийские импе­раторы называли евреями несториан, потому что те подчеркивали человеческую природу Христа, а монофизиты Египта и Сирии, настаивавшие на его исключительно божественной природе, именно в качестве еврейской ереси рассматривали учение о двойной природе Иисуса, окончательно утвердившееся на Халкедонском соборе 451 г.

Монофизиты даже распространяли слухи о том, что евреи якобы обратились к императору Маркиану (450 - 457) с на­смешливой просьбой: “Долгое время нас рассматривали как потомков тех, кто распял Б-ra, а не человека. Но с тех пор, как собрался Халкедонский собор и продемонстрировал, что они распяли человека, а не Б-га, мы просим, чтобы нас простили за это и восстановили нам наши синагоги”.

Как “еврейское движение” рассматривалось также распрост­раненное среди германских племен арианство, придерживавшееся представления о том, что Христос занимает более низкое поло­жение, чем Бог-Отец. Словом, обвинение в иудействовании стало удобным и распространенным приемом в политико-идеологиче­ской борьбе, вне всякой зависимости от его правдоподобия. Не случайно несколько позднее мусульманские сектанты в полемике друг с другом также называли своих противников “евреями”.

Юстиниан I не отменил, но и не подтвердил специальным законом (новеллой) постановление о евреях Феодосия I. Он как бы молчаливо признал его сохраняющим силу на практике. Очевидно, от более крутых мер императора удерживали весьма прагматические соображения - эмиграция евреев из Византии в Иран. Из-за этого государство теряло хороших и исправных на­логоплательщиков, а именно налоги составляли главные поступ­ления в казну, да еще в период, когда Империя вела одну войну за другой.

Тем не менее, дискриминационные меры против евреев со­хранялись, усиливались и получали идеологическое обоснование. Так, 45-я новелла Юстиниана гласила: “Пусть их (то есть евре­ев.- А. X.) судьба будет столь же позорной, как судьба, которую они избрали для своих душ”.

В своей 131-й новелле Юстиниан подтвердил уже существо­вавший ранее запрет на сооружение новых синагог, хотя и раз­решил поддержание старых. Евреям запрещались любые высказывания, направленные против христианской религии. Был подтвержден запрет смешанных браков, а также переход из христианства в иудаизм. Правда, при Юстиниане он карался еще не смертью, а всего лишь изгнанием и конфискацией имущества. В то же время всячески поощрялся переход в христианство, хотя сама христианская церковь уже с конца IV в. начала противиться массовому принудительному крещению евреев.

Новаторство Юстиниана I проявилось, когда он стал первым императором, вмешавшимся во внутренние еврейские дела и институты. Тут, пожалуй, сказались его личные качества как че­ловека крайне авторитарного, стремившегося регламентировать жизнь всех своих подданных до мельчайших подробностей.

Юстиниан задался вопросом, который беспокоил и многих других христиан: почему евреи отказываются признать истинность христианского учения, если эта истинность, по мнению христиан, содержалась в еврейских священных книгах (имелись в виду те места Ветхого Завета, которые задним числом были истолкованы христианскими богословами как предсказания о явлении Иисуса Христа).

Юстиниан решил, что евреи заблуждаются потому, что чита­ют свою Тору на языке, не всегда понятном им самим, и поэтому находятся под злокозненным влиянием своих раввинов. К тому же они изучают Мишну, которая лишь затемняет “подлинный смысл” священных книг. Уяснив проблему, он перешел от слов к действиям. Как всегда в таких случаях, повод нашелся доволь­но быстро.

Среди различных еврейских общин Империи в это время велись споры, на каком языке должно вестись богослужение в синагогах, - вопрос достаточно важный, если вспомнить, что для многих родным языком был греческий.

Юстиниан, к которому, разумеется, никто не обращался ни за советом, ни за решением, тем не менее постановил в 146-й новелле (553 г.), что в качестве языка, на котором читается Тора, допускается греческий (причем предпочтительнее Септуагинта) и даже латынь или любой другой язык. Заодно Юстиниан за­претил чтение Мишны в синагогах, так как, говорится в новелле, “она не является ни частью священных книг, ни божественным вдохновением, переданным через пророков, а всего лишь произведением людей, говорящим только о земных вещах и не имеющим в себе ничего божественного”.

Едва ли этот запрет соблюдался очень строго. Но само на­правление ограничений весьма показательно и получило даль­нейшее развитие во многих странах и на протяжении многих веков. В борьбе с иудаизмом именно Устная Тора и Талмуд стали излюбленной мишенью христианских полемистов и законодате­лей.

В общем и целом еврейское население Империи в правление Юстиниана I было настроено по отношению к властям весьма оппозиционно, а евреи тех стран Средиземноморья, которые Юстиниан завоевал в своем стремлении восстановить Римскую империю, оказывали византийским войскам отчаянное сопротивление.

Когда в 534 г. византийские войска покоряли королевство вандалов в Северной Африке, евреи сражались против них в пер­вых рядах, имея сильных союзников в лице берберских племен, среди которых в это время довольно успешно развивалась еврейская миссионерская деятельность. Сопротивление евреев, очевидно, было настолько серьезным, что, вопреки законам самой Империи, иудаизм во вновь завоеванной провинции был практически запрещен, а синагоги превращены в церкви.

Евреи Италии тоже совершенно правильно полагали, что остготское правление лучше, чем византийское. Остготы предо­ставили евреям юридическую автономию, а отличавшийся широкой веротерпимостью король Теодорих заметил однажды в связи с решением по поводу ремонта синагоги в Генуе: “Я не могу приказывать в делах религии, ибо насилием никого нельзя принудить веровать”. Во время поджога синагог и погромов в Равенне и Риме в 520 - 521 гг. король приказал возместить причиненные евреям убытки и публично выпороть тех христиан, которые этого не сделают.

Поэтому при завоевании Италии византийцами именно евреи оказывали наиболее упорное сопротивление войскам полководца Юстиниана - Вслизария. Даже Прокопий, официальный историк Юстиниана и его войн, неохотно признавал мужество евреев при защите осажденного в 536 г. Неаполя. Именно под влиянием иудеев жители города решили сопротивляться византийским войскам, причем сами евреи “сверх ожидания” сра­жались даже тогда, когда византийцы уже вступили в город.

В общем, во второй половине VI в. и в начале VII в. отно­шения между евреями и императорской властью в Византии были довольно напряженными. Евреи, не накопившие еще опыта по­следующих веков и стран в качестве материала для сравнения, считали, что их явно и незаслуженно дискриминируют. Для государственных властей евреи стали инородным элементом, ко­торый приходилось терпеть, но который вызывал мало симпатий. А христианская церковь вносила свою лепту в разжигание антиеврейских настроений.

Уже во времена Юстиниана I евреи в Константинополе жили в отдельном квартале. Правда, скорее всего они делали это по собственному желанию, но само желание было весьма показа­тельно. Не менее показателен и другой пример. В 569 г. импе­ратор Юстии II (565 - 578) приказал обратить в церковь синагогу, находившуюся в самом центре еврейского квартала Константинополя. С конца VII в. евреям было запрещено поль­зоваться общими банями с христианами и даже купаться вместе с ними в реках.

Особенно напряженная ситуация сложилась в Южном Средиземноморье, где отношения между евреями и христианами были издревле недружелюбными. Тут в значительной мере ска­зывалось проявление старой вражды между евреями, с одной сто­роны, и сирийцами и греками - с другой.

Где-то после 423 г. в результате бесчинств толпы, подстре­каемой христианским духовенством, евреи Антиохии потеряли городские синагоги и вынуждены были посещать синагогу в Даф­не, пригороде Антиохии. При этом, однако, они не потеряли же­лания вмешиваться в чужие дела и принимали участие в ожесточенной борьбе ортодоксальной и монофизитской партий. Любопытно, что симпатии евреев были чаще всего на стороне ортодоксов - в большинстве своем представителей среднего клас­са. Впрочем, по сведениям византийского историка VI в. Иоанна Малалы, это не помешало антиохийским евреям поднять в 486 г. открытое восстание против императорской власти.

Окончилось все это для евреев весьма печально. В 489- 490 гг. городские низы, настроенные промонофизитски и уже поэтому антиимператорски, тем не менее разгромили синагогу в Дафне, а император Зенон (474 - 491) воскликнул по этому поводу: “Почему они не сожгли живых евреев вместе с мерт­выми!” Если монофизиты и ортодоксы в чем-то сходились между собой, то это в негативном отношении к евреям. Однако евреи не утратили способности к сопротивлению и в 507 г. и, по свиде­тельству того же Малалы, взбунтовались вновь. В 547 г., после неудачного восстания, происходили убийства евреев и самаритян в Кесарии, в 592 г. евреи были изгнаны из Антиохии, а анти­еврейские волнения охватили другие сирийские города. В 603 - 610 гг. волна погромов прокатилась от Сирии до Малой Азии.

Так исподволь, медленно и постепенно, на протяжении многих десятилетий, накапливались обстоятельства, приведшие к тому, что в 632 г. император Ираклий I (610 - 641) издал указ о принудительном и поголовном крещении евреев. Для того чтобы оценить ситуацию, надо вернуться на несколько де­сятилетий назад. Я уже упоминал об особо напряженных отно­шениях между евреями и христианами, сложившихся в V - начале VI в. в Сирии и Палестине. Все это происходило на фоне почти не прекращающихся войн между Византией и сасанидским Ираном. Евреи Сирии и Палестины, поддерживавшие тесные связи с евреями Вавилона и Ирана, ощущали себя париями, так как подозревались в иранофильских настроениях.

Насколько основательны были эти подозрения, сказать труд­но. Думаю, что определенные симпатии по отношению к Ирану, по крайней мере среди части сиро-палестинских евреев, имели место. Однако одно дело симпатии, и другое - их открытое про­явление. Даже в самых враждебных к евреям хрониках нет све­дений об их нелояльности во время войн с персами в первой половине VI в., например, когда персы захватили Антиохию в 540 г.

Сто лет спустя ситуация резко изменилась. При Хосрове II, во время византийско-персидской войны 602 - 623 гг., персы на­несли византийцам рад сокрушительных поражений, настолько впечатляющих, что многим современникам должно было казать­ся: дни Византии сочтены. Евреи Сирии и Палестины, доведен­ные до крайности постоянными преследованиями, иногда вынужденные вести с христианами нечто вроде городской герильи, в основном приветствовали войска Хосрова II как осво­бодителей. Традиционные иранофильские настроения, характер­ные для евреев еще со времен Кира Великого, разгорелись вновь. Многие видели в приближающихся персидских войсках пред­вестие прихода Мессии и всячески им помогали.

До сих пор находятся еврейские ученые (например, Шарф), которые готовы отрицать, преуменьшать или замалчивать сооб­щения византийских источников о переходе сиро-палестинских евреев на сторону персов. Очевидно, над ними все еще довлеет психология галутского верноподданничества (убеждение в необходимости доказывать и отстаивать тезис о том, что евреи всегда и всюду были верны стране своего проживания).

Факты, однако, говорят сами за себя. В 609 г. восстали евреи Антиохии. Они убили патриарха и так ослабили городскую обо­рону, что персы в следующем году захватили город почти без сопротивления. В 610 г. восстало, правда неудачно, четырехты­сячное еврейское население Тира.

В Палестине евреи составляли в это время, по различным подсчетам, от 10 до 25% населения. В основном они жили в Галилее. Но, несмотря на запрет, довольно значительное число их расселилось в Иерусалиме. С приближением персидских войск евреи Палестины взялись за оружие. Жившие в районе Тверии под руководством некоего Вениамина открыли персам дорогу к административному центру провинции - Кесарии.

Персы со своей стороны не скупились на обещания, в ча­стности, вернуть Иерусалим евреям. И действительно, когда в 614 г. Святой Город был ими завоеван, военачальник Шахрабаз создал в нем нечто вроде еврейской администрации. Неизвестный по имени предводитель евреев в Иерусалиме принял имя Нехемии и даже пытался восстановить жертвоприношения, пре­кращенные после разрушения Храма.

Завоевания в Сирии и Палестине сопровождались жестоким избиением христиан, в котором евреи играли определенную роль, хотя, очевидно, в данном случае действительно преувеличенную византийскими и сирийскими источниками. Христианское насе­ление уничтожалось или обращалось в рабство. Согласно христианским источникам, многие христиане были проданы евре­ям в рабство. Это кажется вполне вероятным. Менее вероятным представляется утверждение, будто евреи убивали тех рабов, ко­торые отказывались принять иудаизм. Тут уж мы, по-видимому, встречаемся с одной из антиеврейских легенд, которые стали традиционными в средневековой христианской Европе.3 В час­тности, легенда о рабе-христианине, предпочитающем мучениче­скую смерть переходу в иудаизм, получила довольно широкое распространение в византийской литературе более позднего вре­мени.

Еще более сомнительно, чтобы в избиениях основное участие принимали евреи, а не персы. Очевидец событий свидетельствует об обратном. Кроме того, из источников известно, что запреща­лось хоронить трупы убитых. Все это соответствует принципам зороастризма, запрещавшего осквернять землю, но как раз противоречит иудаизму, требующему скорейшего захоронения любого покойника, в том числе врага.

К тому же еврейско-персидский альянс продолжался недолго и сыграл с евреями злую шутку. Персы быстро сообразили, что союз с еврейским меньшинством не окупает враждебности христианского большинства, тем более что меньшинство, в основ­ном сектанты, всегда относилось к константинопольскому правительству без особых симпатий. Уже в 617 г. еврейская администрация Иерусалима была упразднена, а самим евреям вновь запретили селиться в городе.

Но худшее началось в 629 - 630 гг., когда вернулись византийцы. Император Ираклий сначала вел себя довольно уме­ренно. В 628 г. он объявил амнистию евреям Эдессы, несмотря на то, что они продолжали сопротивление даже после эвакуации персидских войск. В Тверии он торжественно обещал евреям забыть прошлое. Однако после вступления в Иерусалим он уступил давлению христианских лидеров, жаждавших мести. Начались преследования отдельных евреев - “коллаборационистов”, а за­одно и массовые избиения евреев вообше. Утрата иллюзий приве­ла к тому, что многие уцелевшие евреи крестились, в том числе и Вениамин из Тверии. Аналогичные преследования евреев с примерно такими же последствиями происходили в других провинциях Империи, например в Египте.

Еврейство собственно Греции и тем более Константинополя в это время вело себя вполне лояльно. Но мысль о евреях как о потенциальной пятой колонне засела в умах столичных правителей весьма крепко. Ситуация сложилась довольно комическая. Персы сбросили евреев со счетов как незначитель­ную в военном отношении силу, и сразу же после этого византийцы осознали евреев как опасное в военном отношении меньшинство. А тут начались арабские завоевания, и над Египтом, Сирией, Палестиной нависла реальная угроза.

Император Ираклий и его советники в тщетной попытке соз­дать единый антиарабский фронт, хотя бы внутри Империи, стремились достичь компромисса с монофизитами и запретили любые дебаты на теологические темы. С евреями, однако, по­ступили по-иному.

Существует средневековая легенда, согласно которой на Ираклия большое впечатление произвело пророчество об угрозе Империи со стороны “расы обрезанных”. Имелись в виду арабы, но император этого не понял и обратил свой гнев против евреев. Очевидно, им двигали и более прагматические соображения. На любовь евреев он рассчитывать явно не мог и поэтому решил обеспечить их преданность в типично тоталитаристском стиле, полагая, что любой плюрализм опасен для государства, а унификация повышает устойчивость.

Вот тогда (в 632 г.) и был издан эдикт о принудительном крещении всех евреев на территории Империи. Возможно, Ираклия вдохновляли предшествующие попытки, время от вре­мени предпринимавшиеся местными администраторами и церков­ными деятелями, например, насильственное крещение евреев в правление императора Маврикия (582 - 602), в Византийской Армении или политика вестготских королей Испании, которые, начиная с 613 г., на протяжении столетия делали все возможное, чтобы насильственным путем обратить евреев в христианство. Еще раньше, в VI в., отдельные, правда, непоследовательные попытки насильственного крещения некоторых еврейских обшин предпринимались королями и епископами на территории меровингской Франции.

Но все эти попытки имели лишь локальный характер. Теперь они были санкционированы императорской властью. Более того, император Ираклий призвал христианский Запад последовать его примеру. И действительно, в 633 г.4 франкский король Лагоберт, вероятно, подстрекаемый Ираклием, предложил евреям выбор: крещение или изгнание. Выбор, предложенный им в 661 г. в Лом­бардии, был еще более суровым: крещение или смерть. В общем, в VII в. волна насильственных крещений евреев прокатилась от Константинополя до Толедо, и чем ближе придвигался ислам к границам Испании, тем больше неистовствовали вестготские ко­роли в тщетной попытке добиться эндокринации патриотизма своих подданных суровыми репрессиями по отношению к еврейскому меньшинству. В принципиальном же отношении на свет явился совершенно новый метод решения иудео-христианской контроверзы и новый прецедент, имевший далеко идущие по­следствия в историческом плане.

В некоторых провинциях Византийской империи эдикт Ираклия пытались осуществить на практике. Так, в “Учении новокрещенца Иакова” описывается, как в Карфагене (Визан­тийская Африка) евреев крестили насильно, а префект провин­ции “собственными руками бил по лицу” сопротивляющихся.

Рабби Иехудай, преподававший в Сурской академии сто лет спустя, писал, что при Ираклии в синагогах было запрещено да­же произношение “Шма, Исраэл”, а в еврейских источниках, происходящих из Палестины, Ираклий, очевидно, фигурирует под именем Арминия - врага Мессии.

Однако применительно к большинству византийских евреев того времени эдикт 632 г., по-видимому, серьезных последствий не имел. Для его проведения в жизнь в Южном Средиземноморье просто не оставалось времени. Через несколько лет после его издания арабы захватили Сирию, Палестину и Египет, причем местное население, как еврейское, так и христианское, имевшее свои счеты с Константинополем, сопротивлялось весьма пассивно.

Более того, можно предположить, что эдикт Ираклия сослу­жил Империи плохую службу. Даже в 634 г. при обороне Газы евреи сражались на стороне византийцев. Но уже при осаде Ке­сарии в 638 г. еврейские жители этой столицы (как, впрочем, и христиане) Византийской Палестины помогали арабам.

После арабского завоевания Сирии, Палестины, Египта и Северной Африки судьбы евреев этих стран развивались уже в ином русле, и касаться их в этой статье я не буду. Отмечу только, что пребывание этих стран в составе Римской, а затем Византийской, империй сказывалось на культуре и традициях их еврейского населения еще несколько веков.

С религиозной точки зрения рассматриваемый период иногда называют гаонским. При этом еще с III в. н. э. существовало целых три гаоната - два в Багдаде (по месту прежнего распо­ложения: их называют сурским и пумбедитским) и один в Па­лестине. Все три гаоната считались в равной мере ортодоксальными, но отличались некоторыми особенностями ритуала (например, последователи вавилонских гаонатов отме­чали шесть ежегодных праздников по два дня, а последователи палестинского - по одному дню) и семейного права (например, согласно палестинскому праву, половина приданого бездетной женщины после ее смерти должна была быть возвращена ее семье - практика, которой вавилонское право не придерживалось).

Территориальное распределение еврейских общин - последо­вателей различных гаонатов - отражало не столько гео­графические, сколько былые политические границы. Общины, ранее находившиеся на территории Ирана, признавали духовное руководство Багдада, общины же Египта и Сирии “подчинялись” Палестине. Это разделение стало терять свою четкость только начиная с X в., когда евреи из Ирана потянулись в Сирию, Египет и Северную Африку и во многих городах образовалось по две конгрегации - палестинская и вавилонская. В дальней­шем приверженность к определенному ритуалу стала в значительной мере делом личных вкусов, а к концу XII в. почти всюду был принят вавилонский ритуал.

Из других пережитков можно отметить, что некоторые дол­жностные лица в еврейских общинах Египта, судя по материалам Каирской генизы, имели титулы латинского и греческого происхождения.

Следы византийского, точнее, христианского, влияния доволь­но долго сохранялись у евреев Ближнего Востока в синагогальной архитектуре и даже литургии. В талмудические времена Тора в синагогах читалась со специальных деревянных передвижных кафедр - бита (некоторые ученые полагают, что само это слово греческого происхождения). Позднее, приблизительно в период между 400 и 600 гг., для этих же целей в синагогах стали строить каменные платформы. Они были заимствованы из христианской церковной архитектуры. Любопытно, что еще в период Каирской генизы их называли anbol (от латино-греко-коптского “амбон”).

Литургические тексты из Каирской генизы свидетельствуют о том, что амбон использовался в синагогах для пения специаль­ных частей службы или для проповедей, но не для чтения регу­лярных молитв. К этому надо добавить, что в тех же литургических текстах встречаются такие греческие слова, заимствованные из христианской литургии, как Kyrios (“Гос­подь”) и eleison (“Смилуйся”).

Примечательно, однако, что позднее на Востоке практика византийских евреев устраивать по субботам свадьбы в синагогах осуждалась, так же как и имитация христианских обычаев.

Пора, однако, вернуться к эдикту Ираклия и его по­следствиям. Нет никаких указаний на то, что в Греции и даже в самом Константинополе он проводился в жизнь сколько-нибудь последовательно. Возможно, с трудом отбивавшемуся от наступ­ления арабов правительству было просто не до него. Возможно, сыграло свою роль неодобрение церкви. Возможно, сработала традиционная ловушка бюрократических систем: издание зако­нов - значительно более легкое дело, чем проведение их в жизнь. Скорее всего, сказались все перечисленные факторы, вме­сте взятые.

Как бы то ни было, но, по свидетельству хрониста IX в. Никифора, известно, что уже в 641 г., когда умер Ираклий, кон­стантинопольские евреи участвовали в уличных волнениях против его вдовы, а двадцать лет спустя - против патриарха, и при этом даже штурмовали городской кафедрал - Святую Софию.

Дальнейшая судьба эдикта 632 г. также весьма типична для обществ типа византийского. Формально он никогда отменен не был, но на практике не применялся. О нем как бы до поры до времени забыли. Забыли настолько, что находились евреи, осмеливавшиеся даже вести публичные дебаты с ведущими христианскими экклесиастами.

Так продолжалось почти девяносто лет. Об этом периоде нам известно очень мало. В частности, мы ничего не знаем о миграционных процессах византийских евреев данного времени. Можно только предположить, что благоприятная обстановка, сложившаяся для евреев в странах Халифата, могла привлечь туда евреев из Византии.

Новые испытания ждали византийских евреев в VIII в. В кон­це VII - начале VIII в. Империя переживала глубокий политический и идеологический кризис. После свержения в 695 г. Юстиниана II за двадцать два последующих года на престоле сменилось шесть императоров. Византия терпела пора­жение от арабов, которые в течение целого года (717-718) осаждали Константинополь с суши и моря. С севера ее теснили болгары. С христианской ортодоксией дела обстояли также не­благополучно. Помимо распространения сектантства, разгорелся спор между почитателями икон и их противниками - иконобор­цами.

Основатель новой, Исаврской, династии Лев III (716 - 740) вступил на константинопольский престол в критический для Им­перии момент и активно занялся преодолением охватившего ее разброда. Но в любом обществе выбор соответствующих средств не безграничен и в конечном счете зависит от его социально-политической структуры. В Византии, где конформизм всегда ка­зался гарантией политической благонадежности, опять возобладало стремление навязать силой и сверху религиозную унификацию, В этом отношении пригодился прецедент, создан­ный девяноста годами ранее.

В 721 - 722 гг. Лев Ш издал декрет о насильственном кре­щении всех евреев и монтанистов. С монтанистами все более-менее ясно, хотя бы потому, что ненависть к сектанту, то есть отступнику или еретику, очень часто превышала ненависть к иноверцу. Еретикам в Византии никогда пощады не было, хотя кто в данный момент считался еретиком, решали императоры и их окружение. Но почему снова евреи?

Думаю, на это было несколько причин. Константинопольское правительство было осведомлено о лучшем по сравнению с Византией положении евреев в Халифате. Отсюда страх, что евреи могут оказаться пятой колонной. В таких обстоятельствах, конечно, можно было пойти на облегчение положения евреев в Империи, но такой путь был практически невозможен. Для этого Византия должна была перестать быть Византией. Действовать декретами и запретами было куда легче и привычнее и, главное, соответствовало устоям государства и общества.

Правда, не было никаких оснований подозревать византийских евреев в измене, но, как говорится, у страха глаза велики. К тому же в конце VII - начале VIII в. еврейство не только Византии, но и Халифата в очередной раз было охвачено мессианистскими чаяниями, и опять основанием для них послу­жила тяжелая и затянувшаяся война, на этот раз византийско-арабская. Казалось, эта война последняя, в результате ее обе Империи будут разрушены и наступит мессианский век. На территории Халифата в это время было два мессианских движения. Вскоре процесс затронул и Византию.

Около 720 г. в Сирии появился некто Северус или Серенус, человек, лишь недавно перешедший в иудаизм или даже, по дру­гому мнению, остававшийся христианином, но тем не менее объявивший себя Мессией. Он проповедовал немедленное возвра­щение в Сион и имел определенное число последователей из сре­ды евреев Западной Азии и даже европейской части Византии. Надо отметить, что мессианское движение непосредственно за­тронуло лишь незначительное меньшинство византийских евреев. Тем не менее оно усилило гнев и подозрительность Льва III. Уже упоминавшийся декрет последовал незамедлительно.

У нас имеется довольно много сведений о том, как проводился в жизнь этот декрет и к каким последствиям он привел. Феофан писал, что монтанисты ради своей веры шли на мученическую смерть, в то время как многие евреи принимали крещение. Но делали это лишь наружно и при этом так, что с точки зрения христианского права оно оказывалось фактически недействитель­ным. Они причащались святых тайн, предварительно поев (на­верное, плотно и кошерно, хотя источники об этом ничего не сообщают), и уже тем самым оскверняли христианскую веру.

Поведение византийских евреев в этом случае интересно сравнить с поведением их собратьев, в разное время и в разных странах оказывавшихся в подобной ситуации. В Рейнских землях во время крестовых походов, в Англии в 1189 - 1190 гг., в Гер­мании в период “Черной смерти” (эпидемии чумы в середине XIV в.) большинство евреев предпочло крещению мученическую смерть. Напротив, большинство испанских евреев в 1391 - 1392 гг., зажиточных, но деморализованных и сильно ассимили­рованных, предпочло крещение даже не смерти, а погромам и преследованиям. Византийские евреи в типичной для них манере избрали средний путь.

Новообращенные, или, точнее сказать, насильственно обра­щенные, евреи получили название “новых христиан” или “новых граждан”. Сами христиане придавали их крещению мало зна­чения и всерьез за христиан не считали.

Тем не менее многие евреи не хотели креститься даже на­ружно и бежали на территории, занятые арабами. Может быть, кто-то из них двинулся на север, в Хазарию, но об этом имеются только смутные намеки в источниках.

Возможно, какая-то часть новых христиан и смирилась бы в конце концов со своим положением, но зато сразу внесла лепту в разброд и сектантство, царившие в византийской церкви, то есть способствовала как раз тому, с чем пытался бороться Лев III своим декретом.

Впрочем, Лев III и сам быстро понял свою ошибку. Открыто он, конечно, этого признать не мог - византийские императоры своих декретов не отменяли. Он пошел по иному, опять же чисто византийскому пути. Всего несколько лет спустя (точная дата вызывает споры среди специалистов) Лев III и его сын и будущий преемник Константин V (740 - 745) издали новую редакцию за­конов - Эклогу. В ней они предусматривали смертную казнь для монтанистов и манихеев,5 но ни словом не упомянули о евреях. Тем самым последним молчаливо было позволено вернуться к их прежней религии и прежнему образу жизни. Примечательно, что в еврейских источниках декрет Льва III, как и предшест­вовавший ему декрет Ираклия, почти не нашел отклика.

На сто пятьдесят лет евреев в Византии оставили в покое, и, как ни странно, не последнюю роль в этом сыграла христиан­ская церковь, но, конечно, не из любви к “христопродавцам”. Просто она придерживалась традиционной политики, направлен­ной против массового принудительного крещения, и настаивала на ней решительнее, чем прежде. Допускалось только индивиду­альное и добровольное крещение. Важной вехой в этом отно­шении было постановление I Никейского собора 787 г. Его восьмой канон заслуживает того, чтобы быть процитированным полностью: “Некоторые лживые приверженцы религии евреев, думая, что они могут издеваться над Христом, Господом нашим, притворяются христианами, а тайно отрицают Христа и украдкой соблюдают Субботу и другие еврейские обычаи. Мы предписы­ваем, чтобы их не допускали ни к причастию, ни к молитве, ни в церковь. Евреи должны жить открыто, в соответствии со своей собственной религией, не крестя своих детей, не приобре­тая рабов и не владея ими”. Обращает на себя внимание то обсто­ятельство, что хотя канон не касается вопроса о регулировании социального статуса евреев, в нем речь вдруг идет о рабах. Бо­язнь того, что еврей мог владеть рабом - христианином или даже нехристианином, который мог быть обращен в иудаизм, на протяжении веков была в Византии, да и не только в ней, своего рода идеей фикс, особенно в церковных кругах.

Возможно, существовала еще одна причина, почему декрет Льва вскорости утратил свою фактическую силу. Одним из важ­нейших и ценнейших союзников для Византии в рассматриваемый период были хазары. Византию и Хазарию объединял общий враг - арабы - и ряд общих интересов. А в Хазарии в это время постепенно набирал силу иудаизм. В таких условиях предпочтительнее было не раздражать союзника без особой нужды, тем более что отношения с ним не всегда были безоблачными.

Как бы то ни было, но, несмотря на декрет Льва III, евреям в Византии при императорах-иконоборцах Исаврской династии в общем и целом жилось сравнительно неплохо. Полагают даже, что некоторые иконоборческие императоры симпатизировали евреям. Правда, подобные утверждения выходили из-под пера иконопочитателей, которые, естественно, готовы были обвинять евреев в том, что они являлись подстрекателями иконоборческого движения, а некоторых императоров-иконоборцев в том, что они сами являлись чуть ли не тайными евреями. Прием во внутрихристианской борьбе в Византии уже не новый, практико­вавшийся еще со времен Юстиниана I. К этому надо добавить, что утверждения подобного рода делались во времена Македон­ской династии, настроенной особенно враждебно по отношению к предшествующим иконоборческим династиям.

Тем не менее нельзя исключить, что знакомство с иудаизмом или, скорее, с его отдельными положениями и предписаниями, ока­зало какое-то влияние на идеологию иконоборческого движения. Как известно, иудаизм относится к почитанию икон и подобных им изображений крайне отрицательно. И конечно же, каждому образованному человеку, читавшему включенную в Ветхий Завет Тору, была известна заповедь: “Не делай себе изваяния и всякого изображения того, что на небе наверху, и того, что на земле внизу, и того, что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им” (Шмот 20: 4 - 5). Примечательно, что отрицатель­ное отношение к культу икон было особенно распространено в Малой Азии. Собственно, там и зародилось иконоборческое движение.

Между тем именно в Малой Азии отношения евреев с ме­стным населением были гораздо лучше, чем в других областях Империи. Именно в ней иудейско-эллинский синтез не только пустил давние корни, но и трансформировался в раннесредневековый период в синтез иудео-христианский, засвидетельство­ванный даже в IX в.

Так, анонимный продолжатель Хронографии Феофана писал, что на рубеже IX в. в городе Аморионе в Верхней Фригии евреи издавна жили вместе и сохранили дружеские отношения с ме­стными жителями - приверженцами антинганойской секты, которая возникла из-за их постоянного общения с евреями. Члены этой секты признавали крещение как путь к спасению, но во всем остальном следовали Моисееву закону, за исключением обрезания. Каждый инициат секты должен был избрать себе в качестве духовного руководителя какого-либо еврея или еврейку и даже доверить им свои материальные дела.

В этой же хронике утверждается, что из антинганоев происходил император Михаил II (820 - 829). Поэтому, подав­ляя “наследие Христа” (имеется в виду его борьба с иконопочитателями), он якобы полностью освободил евреев от налогов, “любил их и лелеял, ценя выше всех других”.

В XII в. хроникер Зонара уже уточнял, что “Михаил принад­лежал к евреям”, а в хронике Михаила Сирийца про того же императора просто утверждается, что он был “еврейского происхождения… его дед перешел н христианство”.

Опять-таки любопытно, что именно в Византии возник хорошо знакомый впоследствии трафарет: выискивать еврейскую кровь в политическом противнике и этим объяснять его поступки. Довольно скоро этот прием распространился за пределы христианского мира. Так, противники Фатимидской династии в Египте распускали слухи о ее еврейском происхождении.

Еврейские историки, насколько мне известно, избегали темы: “влияние евреев и иудаизма на сектантские движения на территории Византии и движение иконоборцев”. Чаше всего они ограничиваются коротким отрицанием самой возможности такого влияния, как бы задним числом желая оправдаться перед давно почившими в бозе христианскими гонителями евреев, а заодно, может быть, подсознательно и перед их потомками. Мне же ка­жется, что данная тема заслуживает специальных исследований. Кто знает, вдруг обнаружится, как не раз уже бывало, что роль евреев и иудаизма в идеологической жизни средневекового мира, в том числе христианского, была сложнее, выше и многообразнее, чем казалось еще недавно, и отнюдь не сводилась к одной лишь конфронтации.

Но вернемся к византийским евреям, которые после сравнительно долгого и спокойного периода вновь оказались в роли баранов, которых пастух гонит к определенному им самим месту.

При императорах Македонской династии отмечены две попытки насильственного крещения евреев. Они лучше освещены в источниках, чем предыдущие, а общие причины их были все теми же - стремление устранить в Империи всякое инакомыслие, то есть, применительно к эпохе, всякое инаковерие и иноверие. Менее ясно, какие дополнительные причины повлияли на выбор конкретного момента. Едва ли, как иногда предпола­гают, это были войны с арабами. Они велись уже очень давно, к ним все привыкли, и давно уже выяснилось, что евреи в этом отношении никакой опасности не представляют.

Объяснением причин гонений, происходивших при Васи­лии I (867 - 886), скорее могло послужить иное обстоятельство. Долгое время константинопольское правительство вело упорную борьбу с ересью павликиан, пока наконец в 872 г. не пала рас­положенная в Малой Азии главная крепость восставших - Тефрика. Павликиане не были еще уничтожены, но оказались серьезно ослаблены. У Василия I мог появиться соблазн развить успех и в другом направлении, что он и попытался сделать уже в следующем году.

Василий I, однако, испробовал все имевшиеся в его распо­ряжении средства. Сначала он хотел решить дело “по-хорошему”. Он начал с убеждения и диспутов и для этого созывал евреев из различных частей Империи. После того как евреям в резуль­тате таких диспутов должна была стать очевидной их неправота, им предоставлялась возможность узреть “свет истины” и креститься. Однако, не надеясь на одну лишь силу доводов своих теологов, Василий I прибегнул еще к одному средству. Тем, кто соглашался креститься, он предоставлял должности, освобождал от налогов, вознаграждал иными путями. Результаты не оправ­дали надежд императора.

Тут уж ему не оставалось ничего кроме издания эдикта об обязательном и насильственном крещении евреев. Отказы­вавшихся креститься обращали в рабство. Наиболее упорству­ющих помещали в прессы для приготовления оливкового масла и в буквальном смысле слова выдавливали переход в христиан­ство. В Хронике Ахимааца, написанной, или, скорее, законченной, в XI в. в Южной Италии, по поводу Василия I говорится: “Солн­це и луна померкли на двадцать пять лет, до его смерти, будь проклят его конец”.6

Существует мнение - правда, оно основано на весьма туман­ном свидетельстве ненадежного и позднего источника, так на­зываемого “Видения Даниила”, апокрифа, написанного неизвестным византийским евреем в X в. (некоторые даже датируют его XIII в.),- что Василий I был настолько преду­смотрителен, что запретил эмиграцию не желающим креститься евреям. Если такой запрет действительно имел место, возникает вопрос, насколько он был эффективен на практике. Думаю, что не очень, так как государства раннего средневековья еще не обладали необходимыми средствами, чтобы держать свои границы на замке.

О результатах усилий Василия I по крещению евреев нам опять-таки известно очень мало. Еврейские историки обычно склонны рассматривать их как незначительные. Однако в данном случае аналогия с результатами предшествующих эдиктов, воз­можно, является не вполне правомерной. Как-никак активная политика, направленная на крещение евреев Византии, про­водилась в жизнь в это время самое меньшее полтора десятка лет - до смерти самого Василия I и в начале царствования его сына Льва VI (886 - 912). Последний в своей 55-й новелле предписывал насильственно крестить евреев, подвергая упорст­вующих каре, как апостатов. Известно, что в Византийской империи некоторые евреи вынуждены были совершать религиозные обряды тайно и даже демонстрировать христианскую практику.

По-видимому, лишь какая-то небольшая часть евреев в результате действий Василия навсегда отпала от еврейства. Об этом согласно свидетельствуют как еврейские, так и византийские источники. В Хронике Ахимааца сказано, что Лев VI отменил эдикт, издан­ный его отцом, и “позволил евреям вернуться в их собственную веру”.

Анонимный продолжатель Феофана повествует об этом более красочно; “...после смерти императора (то есть Василия.- А. X.) большинство из них (то есть крещеных евреев.- А. X.), как со­баки, вернулись к своей блевотине”. Далее следует весьма зна­менательная оценка заслуг Василия I: “Но даже если они, или, точнее, часть из них, остались неизменными, как эфиопы, все равно благочестивый император должен получить от Бога полную награду за свой подвиг из-за его трудности”. Большего комплимента стойкости византийских евреев в устах христиан­ского средневекового автора ожидать трудно.

После первых лет царствования Льва VI преследования и попытки крестить евреев были прекращены. На несколько де­сятилетий их снова оставили в покое. Последняя и наиболее су­ровая попытка насильственного крещения евреев (точная дата ее неизвестна) была предпринята в царствование другого импе­ратора Македонской династии - Романа I Лекапина (919/920 - 944).

Историки теряются в догадках, чем это было вызвано. Предполагают, например, что Роман I стремился отвлечь обществен­ное мнение от внутренних трудностей - неурожая и эпидемии чумы. Считают также, что на Романа I могло повлиять письмо Иерусалимского патриарха, хваставшего обращением в христиан­ство евреев Святого города и побудившего императора крестить евреев.

Мне кажется, что, в отличие от предыдущих, попытка Рома­на I имела под собой в первую очередь внешнеполитические осно­вания и объясняется особенностями византийско-хазарских отношений в рассматриваемое время. Изложение и аргументация моих соображений по этому поводу заняли бы слишком много места, поэтому отложу их до другой работы.

В отличие от Василия I, Роман I уговорами не занимался. В Бари его эдикт привел к погрому, а в Отранто некоторые евреи предпочли погибнуть или совершить самоубийство, но не приняли христианство. Недаром в еврейских источниках Ро­ман I получил титул злодея.

Однако, судя по “Видению Даниила”, Роман I разрешил евре­ям эмигрировать из Византии. Многие воспользовались этим и бежали из Империи, в основном в Хазарию. Эти события по­лучили широкий международный резонанс. В частности, о них упоминает известный арабский историк Масуди.

Какова была судьба евреев, вынужденных принять христиан­ство, неизвестно. Но известно, что преследования были прекра­щены приблизительно в середине X в. при дочери Романа I и жене императора Константина VII (944 - 959) - Елене. Значительную роль тут сыграли внешнеполитические события.

На одном конце Европы выступили хазары. Они начали пре­следовать христиан в своем государстве и даже перешли к во­енным действиям против Византии и ее союзников. С другого конца Европы Хасдай ибн Шафрут, влиятельнейший еврейский сановник при дворе кордовских халифов, врагов Аббасидов и, следовательно, врагов Византии, в весьма дипломатичной мане­ре, но с соответствующими намеками на возможные негативные последствия отказа - он подчеркивал свое хорошее отношение к христианам, живущим под властью кордовских халифов,- убеждал императрицу прекратить преследования евреев. Он просил ее простереть крылья над остатками еврейского народа, пережившего пленение и преследования, потому что “Господь повелевал им не отказываться от следования Его законам и от обычаев, которых они придерживаются”. Хасдай ибн Шафрут просил далее Елену назначить специального чиновника, который бы удерживал врагов евреев от причинения им вреда.

Чьи аргументы показались убедительнее, сказать трудно, но преследования были прекращены. Оставшиеся сто пятьдесят лет до крестоносцев были сравнительно спокойными для византийских евреев. Несторианский автор Элиша бар Шинайя писал во второй четверти XI в.: “Византийцы терпят большое количество евреев в своей Империи”. Они предоставляли им защиту, разрешали открыто исповедовать их религию и строить синагоги. Император Василий II (976 - 1025) даже пригласил с Кипра в Константинополь еврейского ученого Моше, чтобы тот помог разобраться с трудностями в календаре, а император Мануил Комнин (1143- 1180) пользовался услугами еврейского врача Соломона Египетского.

В Византию в это время даже бежали евреи, преследуемые в фатимидском Египте. В конце IX - начале X в. в Константино­поле начали селиться караимы, которым стало неуютно на Ближнем Востоке.

В свою очередь в XI - XII вв. византийские евреи установили довольно тесные связи с еврейством Восточной Европы и, воз­можно, даже способствовали созданию новых центров еврейской диаспоры на территории Польши, России и Центральной Европы. Среди имен еврейских мучеников, погибших в Рейнских землях во время крестовых походов, часто встречается имя Калоним, указывающее на грекоязычные территории Южной Италии. Но это уже особая тема.

Оценивая общее положение евреев в Византии в раннесредневековый период, я склоняюсь к выводу, что их там, конечно, не любили, но и глубокой народной ненависти к ним, особенно в самой Греции и в греческой Малой Азии, также не было. По­казательно, что массовых погромов и убийств, как на Западе, Византия почти не знала, если не считать особой ситуации в ближневосточных провинциях. Правда, это лишь отчасти может служить показателем общего уровня антисемитизма. Надо еще учитывать то обстоятельство, что византийское правительство никакой самодеятельности со стороны своих подданных не любило и по возможности не терпело. И все-таки на протяжении большей части рассматриваемого времени общественное мнение в Византии было больше обращено против христианских еретиков или латинян, чем против евреев. Короче, византийским евреям везло в том отношении, что козлов отпущения в Империи хва­тало и без них.

Само византийское правительство испытывало к евреям двой­ственные чувства. Оно молчаливо признавало их как деятельную группу, приносящую изрядный доход казне, и вместе с тем было раздражено, а подчас обеспокоено их нонконформизмом, выте­кающим уже из самого факта их существования как евреев и противоречащим основным принципам внутренней политики Ви­зантии. Какое из этих двух чувств брало верх, зависело уже от конкретной исторической ситуации и в какой-то мере от личных качеств и наклонностей того или иного императора.

Больше всего антиеврейские настроения разжигались христианской церковью. То, что она была против массового и насильственного крещения, отнюдь не означало, что она испы­тывала к евреям хоть какую-нибудь симпатию. В Житии Никона Метанойте как подвиг преподносится его жестокость по отно­шению к еврею, а в Житии Нила Калабрийского упомянуто, что жизнь одного христианина приравнивается к жизни семи евреев.

В результате подстрекательства отдельных церковных фанатиков евреи иногда изгонялись из отдельных местностей и в тех случаях, когда само константинопольское правительство никаких действий против них не предпринимало. Подобные изгнания в основном вызывали миграционные процессы внутри самой Империи, к тому же изгнанные нередко спустя некоторое время возвращались на прежние места.

Что касается социально-экономической жизни византийского еврейства в раннесредневековый период, то из-за недостатка ма­териала можно дать лишь общую его характеристику.

В целом евреи Византии были подданными третьего сорта. Евреям была запрещена служба в армии и государственных уч­реждениях. Им не позволялось иметь какие-либо дела с собст­венностью христиан, покупать рабов-христиан. Еврей, оскорбивший выкреста, подлежал сожжению заживо. Переход в иудаизм рассматривался как преступление, которое каралось конфискацией имущества и изгнанием, а иногда смертью. За обрезание христианских младенцев грозила смертная казнь. В со­ответствии с общеимперскими законами была запрещена полигамия, впрочем, византийских евреев это никак не за­трагивало задолго до респонса р. Гершома.

Время от времени власти испытывали соблазн вмешиваться во внутриеврейские религиозные дела. Так, Лев VI подтвердил старое установление Юстиниана I о чтении в синагогах Септуагинты и запрещении учения Устной Торы. Закон запрещал так­же воздвигать новые синагоги. Впрочем, его иногда обходили под различными предлогами и различными способами, включая под­куп местных чиновников. В этом отношении евреи проявляли немалую изобретательность.

В то же время евреям была оставлена некоторая автономия в их внутренних делах. Их нельзя было заставлять работать ни по субботам, ни по другим еврейским праздникам.

Вопрос о том, платили ли евреи какие-то дополнительные на­логи типа джизии, налагавшейся на них в мусульманских стра­нах, не вполне ясен. Большинство ученых склоняется к мнению, что какие-то дополнительные налоги были и в Византии. Ибн Хордадбех засвидетельствовал, что в X в. византийское правительство собирало с евреев по динару ежегодно. Помимо дополнительных налогов, возможно, были различные единовре­менные сборы и поборы.

Большинство евреев жило в городах, причем в столице они занимали специальные еврейские кварталы. Аналогичные квар­талы, возможна, имелись и в других городах - сведений для окончательных суждений по этому вопросу недостаточно. В функциональном отношении такие кварталы чем-то отдаленно напоминали лондонский Уайтчепел или киевский Подол. Жить вне их евреям не запрещалось, так что называть эти кварталы гетто нельзя.

Некоторые из византийских евреев все же занимались сельским хозяйством и даже владели землей. Так, известно, что евреи Южной Италии владели виноградниками или были арен­даторами. Вениамин Тудельский даже во второй половине XII в. нашел на горе Парнас еврейскую сельскохозяйственную общину, обрабатывавшую унаследованную от предков землю.

В профессиональной деятельности евреев почти никаких ограничений, кроме упомянутых, не было. В этом отношении показательно, что имелись евреи, работавшие с шелком. Импорт шелка был государственной монополией, и правительство стремилось контролировать провоз этого драгоценного материала в другие страны. Эдиктом второй половины X в., принадлежащим императору Никифору Фоке, запрещалось продавать шелк-сырец евреям. Однако доступ в специальные цеха, где только и велась работа с шелком и которые находились под строгим контролем со стороны государства, евреям не был закрыт. Изготовление шелка было особенно распространено у евреев Южной Италии.

Как почти повсюду, евреи были активны в торговле, в том числе международной, в которой им, конечно же, шли на пользу связи с единоверцами в других странах, в том числе мусуль­манских. Международная обстановка в рассматриваемое время также складывалась весьма благоприятно для еврейских торгов­цев. Возникновение и успехи ислама привели к расколу Средиземноморья на мусульманскую и христианскую части. Ев­реи, будучи нейтральным меньшинством в борьбе креста и полумесяца, не представляли реальной опасности ни для одной из сторон, но зато могли оказывать полезные торгово-посреднические услуги обеим.

Ибн Хордадбех засвидетельствовал существовавшее в IX в. международное объединение еврейских купцов - Радания. Чле­ны его говорили по-арабски, персидски, гречески, французски, испански и славянски и вели свои операции от Китая до Западной Европы. К сожалению, объединение это во многих отношениях представляется загадочным. Мы даже не знаем его центра, лишь предположительно его помещают в Провансе. Тем не менее изве­стно, что одним из главных перевалочных пунктов раданитов был Константинополь, откуда привезенные ими товары развозились и продавались по всей Византии.

В Византийской Италии с торговлей, в том числе междуна­родной, были связаны процветающие еврейские общины Вероны, Бари, Отранто и особенно Ории. Набирающие силу итальянские торговые республики видели в евреях опасных конкурентов даже в X в. Венецианский дож в 922 г. просил византийского импе­ратора принять меры, чтобы евреи перешли в христианство, или по крайней мере ограничить их участие в международной тор­говле.

Как и повсюду в раннем средневековье, в Византии славились еврейские врачи, хотя, в отличие от мусульманских стран, христианам запрещалось у них лечиться. Этот запрет, однако, часто нарушался. Забота о телесном здоровье превозмогала за­боту о здоровье духовном. Сам император Юстин II предпочел лечиться у еврейского врача, несмотря на запрет патриарха.

Особенно славились еврейские врачи из Южной Италии. Наибольшую известность среди них приобрел живший в X в. Шабтай Донноло из Ории. Он оставил написанный на иврите трактат о микстурах и дозировках лекарств. Трактат этот был основан не на арабской, а на греческой традиции и, очевидно, является древнейшим из сохранившихся медицинских трактатов, написанных в христианской Европе. Донноло писал также на ас­трономические, астрологические, философские и теологические темы.

В общем и целом евреи Византии были сравнительно зажиточными людьми. Оба знаменитых еврейских путешест­венника, Вениамин Тудельский и Петахья Регенсбургский, были поражены многочисленностью и богатством евреев Константино­поля. Правда, их свидетельства относятся к несколько более поз­днему времени, но едва ли в этом отношении в Византии произошли какие-либо кардинальные изменения по сравнению с предшествующими периодами. Петахья был выходцем из бед­ной Средней Европы, но Вениамин - уроженец Испании, где материальное благополучие евреев было очень высоким. Поэтому его свидетельство представляется весьма знаменательным.

Когда мы пытаемся определить место византийских евреев (в первую очередь греческих и малоазийских) в мировом еврей­стве того времени, то первое, что обращает на себя внимание,- их особо тесные связи с евреями Ближнего Востока, от Ирака до Егип­та. Эти их связи были более тесными, чем связи с евреями Западной Европы, и такое положение дел сохранялось еще в XIII в.

Деловые отношения связывали евреев Византии и мусуль­манских стран. Авторитет вавилонского эксилархата, месопотамских и палестинских духовных академий был у евреев Византии весьма велик, равно как культурное воздействие различных еврейских общин в мусульманских странах. Ев­рейские ученые из Палестины приезжали в Италию для сбора денег на Академию, евреи из Константинополя посещали академию Хай гаона в Багдаде. Из документов Каирской генизы известно, что библиофил из Византии по фамилии Пинхаси, проживавший в Миласе, в юго-западной части Малой Азии, за­казал писцу из провинциального египетского города диван стихов Ибн Габироля.

Основным обиходным языком евреев Византии был гре­ческий, евреи Южной Италии знали также итальянский, в Сицилии евреи говорили по-арабски. Тем более примечательно, что среди евреев Византии стойкие позиции сохранял иврит. На нем велась частная корреспонденция, даже предназначавшаяся для женщин внутри семьи. Имеется документ, датируемый около 1000 г., в котором говорится, что требуется помощь какому-то русскому еврею, и выражается удивление по поводу того, что он не знает никакого языка, кроме русского (буквально: канаанитского). В отношении знания иврита первое место среди византийских провинций занимала Южная Италия. В VII-VIII вв. грекоязычные и латиноязычные надписи на еврейских надгробиях здесь постепенно заменяются надписями на иврите. Су­ществует мнение, что именно в Италии иврит впервые возродился в средневековье и именно на нем были написаны пер­вые оригинальные книги.

Известно, в частности, что евреи Южной Италии уже в се­редине X в. знали Иосиппон, ивритскую версию Иосифа Флавия. Но окончательных доказательств того, что он был создан именно в Южной, а не в Северной Италии, не имеется.

На фоне сравнительного материального благополучия византийских евреев поражает относительная бедность их интел­лектуальной жизни и творчества. Удовлетворительного и полного объяснения этот факт пока не получил, тем более что в общем и целом византийские евреи были довольно образованными людьми.

Конечно, нельзя упускать из виду, что вплоть до XI в. куль­турный центр еврейства все еще находился в Ираке и вплоть до второй половины VIII в. интеллектуальное творчество сосре­доточивалось почти исключительно в еврейских общинах Па­лестины, Месопотамии и сопредельных стран. Еврейство Европы в то время еще безмолвствовало. К тому же имеются, правда весьма лаконичные, намеки о наличии в Италии литургических поэм и активности тамошних талмудических школ в IX - XI вв. Полагают, что после появления комментариев Раши предшест­вующие утратили свое значение и были забыты. Предполагают также, что интеллектуальная жизнь все же была у евреев ма­териковой Греции и Малой Азии, но от нее почти ничего не со­хранилось. Для подтверждения такого мнения ссылаются на то обстоятельство, что Раши узнал подлинное значение деривата от слова “философ”, общаясь с евреем, приехавшим из Греции.

Известно также, что отдельные византийские евреи учились в знаменитых ешивах Вавилонии. Из материалов Каирской генизы известно, что несколько позднее, в 950 - 1250 гг., ряд свет­ских и духовных лидеров еврейских общин Египта были выход­цами из Византии.

И все же доказательств богатой духовной жизни византийских евреев не слишком много и далеко не все из них убедительны. Примечательно, что испанские евреи, такие, как Абрахам ибн Эзра, Маймонид и Иехуда Альхаризи, были не­высокого мнения о творчестве византийских евреев. Абрахам ибн Эзра, проживший в XII в. несколько лет в Италии, даже упрекал итальянских евреев, вероятно довольно пристрастно, за то, что они не уважают испанских ученых (то есть ученых евреев из Испании), а вместо этого относятся с большим уважением к “приезжающей из Греции саранче”.

Образованность и креативные, творческие способности и по­требности - далеко не одно и то же. Не в том ли дело, что ду­ховный климат, царивший в Византии, отнюдь не способствовал творческим поискам и оригинальной духовной жизни и эта общая удушливая обстановка сказывалась и на евреях?

Первые из известных нам оригинальных работ появились лишь в конце XI в. Среди них выделяется “Доброе знание, или Хорошая доктрина”, труд, созданный р. Товией бен Элиэзером из Кастории. Он представлял собой мидрашистский комментарий, имеющий также дело с Галахой. Наиболее интересно в нем то, что р. Товия стремится объяснить присутствующий в Торе антропоморфизм тем обстоятельством, что Тора говорит “в соответствии со способом, доступным человеческому пониманию”.

В то же время, быть может, не случайно, к даже показа­тельно, что труд р. Товии и другие последовавшие за ним работы содержат полемику с караимскими учеными и являются как бы ответом на их произведения. Их появление в свет было вызвано достаточно утилитарными прагматическими обстоятельствами.

Этот прагматизм, постоянная необходимость и умение приспосабливаться к конкретным обстоятельствам вообще, по-видимому, можно считать одной из характерных черт византийского еврейства в раннесредневековый период.

Примечания:
  1. Известно, что в 664 - 665 гг. еврейский купец купил у арабов, захвативших остров, на металлолом остатки Родосского колосса - по мнению древних, одного из семи чудес света.
  2. Любопытно, что даже в наше время находятся историки (К. Манго), ус­матривающие в этом событии нелояльность византийских евреев. Прозелитичеекая деятельность евреев мешала-де распространению христианства и уже поэтому противоречила интересам Империи. Однако нет никаких доказательств, что иудаизм в Йемене распространяли именно византийские евреи. Очевидно, созна­тельно или бессознательно, предполагается, что все евреи всегда в ответе друг за друга.
  3. Определенным основанием для подобных легенд служило то обстоятельство, что евреи в раннем средневековье активно участвовали в работорговле и сами вла­дели рабами, часть которых, очевидно, переходила в иудаизм. Это очень беспокоило христианскую церковь, которая способствовала принятию разнообразных законода­тельных мер, чтобы исключить такую возможность, и развернула соответствующую пропаганду, в том числе чисто клеветническую.
  4. Или в 629 г. - точная дата не установлена.
  5. Манихейство - синкретическое религиозное учение, причудливо объединя­ющее в себе элементы христианства, гностицизма, зороастризма и восточных религий.
  6. В этом отношении хроника не совсем точна. На самом деле Василий царство­вал менее девятнадцати лет и его антиеврейская кампания началась только на седьмом или восьмом году правления.

 

примечания редактора

Впервые опубликовано: Вестник Еврейского Университета в Москве, № 1 (5), 1994, с. 4-34.