Воспоминания русских протестантов (евангельских христиан, баптистов, пятидесятников, адвентистов седьмого дня) представляют интерес не только для изучения внутренней истории христианства. В этих источниках содержатся ценные наблюдения и свидетельства о советской эпохе: повседневная жизнь и ментальность советских людей, устройство быта, общественные, трудовые, семейные, гендерные, межнациональные отношения...
В своих мемуарах русские протестанты нередко уделяют евреям особое внимание, что отражает характерные для этой среды традиции. В общинах русских протестантов антисемитизм не приветствовался, скорее, воспитывалось уважительное отношение к евреям, как «народу Писания», что видно на примере взглядов и практической деятельности протестантских богословов Ивана Каргеля и особенно Владимира Марцинковского, автора работы “Христос и евреи”[1]. В уважении к “народу Книги” прослеживается также эсхатологический подтекст. В новозаветные пророчества входит весть о грядущем спасении Израиля[2], и это событие почитается среди русских протестантов как одно из важных знамений последнего времени[3]: Сам Бог хранит и поддерживает еврейский народ, причем, не только “ради отцев” (Рим. 11:28), но и ради великого будущего.
Из двадцати известных мемуаров русских протестантов в девяти, так или иначе, фигурируют евреи. Эти источники и будут рассматриваться в данной статье. Среди авторов – 5 евангельских христиан-баптистов (ЕХБ), 3 пятидесятника, 1 евангельский христианин в духе апостолов. В одних случаях авторы являются участниками, в других – скорее свидетелями событий (например, расстрел евреев в Ростовской области в мемуарах Г.К. Крючкова[4]).
По типу отношений с авторами евреи, упомянутые в мемуарах, могут быть условно отнесены к трём категориям:
1) евреи-единоверцы;
2) евреи, вольно или невольно вовлечённые в борьбу с религией (представители властей, начальники на работе и т.д.);
3) нейтральное окружение (соседи, окрестные жители и др.).
Рассмотрим поочерёдно эти категории. Многие протестанты тепло вспоминают своих собратьев еврейского происхождения, отмечают их искреннюю веру, честность, надёжность, а порою незаурядные способности.
Например, верующий А.И. Лукинов особо запомнил богослужение евангельских христиан в г. Выборг в 1912 г., благодаря выступлению Льва Авербуха: «Один проповедник приехал из общины баптистов – Авербух (еврей), он же и регент и виртуоз-скрипач»[5]. В мемуарах пятидесятнического епископа Ивана Федотова упоминается Владимир Плотских, «еврей, от которого отказались родители. [...] Кроме духовных даров, Володя отличался прекрасным знанием Ветхого Завета и его толкований»[6]. В. Плотских был неоднократно осуждён за свою религиозную деятельность, а на свободе вёл страннический образ жизни, объезжая протестантские общины и группы. Как одаренный проповедник, он пользовался уважением среди пятидесятников, но формально не принадлежал ни к одной общине. Позднее В. Плотских эмигрировал в Израиль, где стал радиопроповедником[7].
Николай Храпов, автор трилогии «Счастье потерянной жизни», называет в числе баптистов, арестованных в 1930-е гг. в г. Ташкенте, проповедника Цигельзаума, еврея, «который ревностно служил Иисусу и в доме молитвы, и на базаре, и среди своих соотечественников»[8].
Евреем является молодой проповедник Юрий Юдкевич из повести Е.Н. Пушкова «Непобеждённые». Исключённый из Свердловского политехнического института за веру во Христа, он присоединился к незарегистрированной общине ЕХБ г. Челябинска. Когда же Юрий сделал предложение верующей девушке Лиде, та согласилась не сразу: «Ты, вероятно, не знаешь, что по национальности я – немка. Ты же, Юра, еврей, принадлежишь к избранному Богом народу. Тебе трудно будет получить согласие на брак у своих родителей, трудно будет сохранить ко мне своё чувство...». Однако молодой человек убедил девушку, что «В Боге исчезает национальная рознь»[9], и добился от родителей согласия на свой брак[10].
Пятидесятнический епископ Николай Егоров с благодарностью вспоминает своих московских единоверцев, в том числе Ирину Коган. В 1967 г., когда Н.В. Егоров находился в ссылке в г. Назарово Красноярского края, Ирина навестила его вместе с подругой Любой Саловой. В Москве Ирина Коган входила в кружок пятидесятников, помогавших бывшим узникам-единоверцам, возвращавшимся из Сибири: «они их всех встречали, одевали и обували во всё новое, снабжали всем необходимым в дорогу, покупали билеты». Сам Н.В. Егоров получил от своих друзей карманную Библию, «которую они приобрели за большие деньги»[11].
Евгений Куявский, служитель ленинградской общины реформированных баптистов (инициативников), в книге «Остаться верным» с особой теплотой пишет о единоверцах-евреях или, не называя национальности человека, в положительном тоне отмечает его «еврейскую» внешность, – как, например, у пресвитера общины Владимира Филиппова. Однажды В.А. Филиппов повёл приезжего гостя-баптиста в музей истории религии и атеизма. Среди экспонатов была картина, написанная на евангельский сюжет об изгнании бесов, с изображением бегущих в море свиней. Как доказательство фантастичности Евангелия, экскурсовод сказала, что свиней в Иудее не разводили. Однако, приезжий баптист, «не меньше Филиппова похожий на еврея», возразил, что, во-первых, это была не Иудея, во- вторых, свиньи предназначались для стоявшего в той местности римского военного гарнизона. «Экскурсовод, глядя на него, как на еврея, и видя его твёрдость и спокойствие, не нашла, что ему ответить. Она покраснела и быстрым шагом ушла»[12].
В группе инициативников г. Мурманска, которую Е.Н. Куявский периодически навещал, был «лет 38-ми уверовавший еврей, – очень хороший человек, но в проповеди он не участвовал. Жена его была неверующая»[13]. Когда в один из приездов в Мурманск Е.Н. Куявский попал под наблюдение чекистов, этот человек предупредил его об опасности и помог скрыться из города на такси (поскольку вокзал был перекрыт)[14].
Наконец, пресвитер ленинградской общины ЕХБ С.П. Фадюхин отмечал приток в общину евреев в начале 1990-х гг.: «почти каждый раз среди крещаемых находятся два-три человека из евреев». В этом явлении Фадюхин увидел «начало прощения и возвращение любви Божией к Израилю...»[15]. Также в мемуарах русских протестантов присутствуют евреи, вольно или невольно вовлечённые в борьбу с религией (представители властей, начальники на работе, чекисты, пропагандисты атеизма и т.д.). Авторы отзываются о них либо нейтрально (как, например, о еврее – представителе Василеостровского райисполкома, что пришёл к Куявскому для беседы о его верующих детях[16]), либо даже положительно. Ряд мемуаристов отмечают, что некоторые евреи относились к ним, как к гонимым “сектантам”, более справедливо или более сочувственно, чем большинство окружающих. Например, пятидесятник Вениамин Перепечаев, работавший в 1960-е гг. на Аман-Карагайском хлебоприёмном пункте (Казахская ССР), вспоминает, что в конторе предприятия были раздражены высокими заработками «сектанта» и пожаловались на это руководству. Однако директор Лазарь Борисович Аптер ответил: «Здесь нет никакой ошибки...»[17]. Пятидесятнический епископ Иван Федотов с симпатией вспоминает профессора института им.Сербского Даниила Лунца и адвоката Семёна Арии, задействованных в подготовку судебного процесса над московскими пятидесятниками (1960–1961 гг.), но пытавшихся каждый по своему облегчить участь арестанта. При этом в отзыве И.П. Федотова присутствует доля сожаления: “Везёт же мне на евреев! Они вставали на моём жизненном пути, как потерявшиеся ангелы, сильно желающие мне помочь. Еврей, кто он такой? Человек Божий, потерявший своего Бога. Чем он поможет тому, кого судят за еврейского Бога?”[18].
В некоторых мемуарах присутствуют евреи из нейтрального окружения, не выражавшие к протестантам ни злобы, ни сочувствия (соседи, местные жители и др.). Так, Н.П. Храпов в трилогии «Счастье потерянной жизни» перечисляет народы, населявшие г. Ташкент: «К 35-му году тут скопились сотни семей русских и украинцев, евреев и белорусов, немцев и татар»[19]. Среди многочисленных персонажей, встреченных героем книги Павлом Владыкиным, присутствуют и евреи. Например, на одном из тюремных этапов осуждённый за растрату еврей в кожаной куртке вместе с товарищем даёт решительный отпор уголовникам, когда те попытались установить в вагоне свои порядки[20].
Особый интерес представляет книга руководителя движения реформированных баптистов (инициативников) председателя Совета Церквей ЕХБ Г.К. Крючкова. В 1942–1943 гг. Геннадий, будучи подростком, жил с родителями на оккупированной территории в с. Ремонтное Ростовской области. К лету 1942 г. здесь скопилось множество беженцев, преимущественно евреев[21]. Одна пожилая еврейка часто заходила в гости к матери Геннадия. Автор приводит её слова о немцах: «Как ругают, что немцы уничтожают евреев, издеваются над ними. Неправда! Они такие все галантные, вежливые, предупредительные. Такие хорошие люди, что я просто не понимаю, зачем такую напраслину на них возводят...».
Действительно, по словам автора, первое время немцы не трогали евреев, но потом «в село прибыли крытые грузовики какого-то специального подразделения. Таких странных машин на гусеничном ходу мы ещё не видели»[22]. Евреям было объявлено, что они могут вернуться в родные места, для чего их отвезут к ближайшей железнодорожной станции – Зимовники. Обрадованные люди стали собираться в дорогу. Им приказали погрузить вещи в один грузовик, а самим сесть в другой[23]. Вечером Валя, сестра Геннадия, возвращаясь домой с водокачки, услышала душераздирающий крик. Грузовики уезжали из села, а возле заднего борта машины сидел старик с искажённым лицом, который «молился или просто плакал навзрыд»[24]. Согласно рассказу автора, евреи почувствовали недоброе, когда им запретили воспользоваться едой, взятой в дорогу. Затем одна из пассажирок, учительница немецкого языка, услышала разговор немецких солдат. Среди жертв началась паника, но их быстро вывезли к песчаной балке за восточной окраиной Ремонтного. «Их расстреляли над песчаными ямами, облили бензином, бросили гранату, так что никто не остался в живых»[25].
По словам местных жителей, погибло 300 евреев[26]. Вещи, уложенные в отдельную машину, были привезены к комендатуре и выгружены в сарае. Там были одежда, одеяла, подушки, отрезы материи... «Много было на еврейском языке религиозных книг, потому что они тщательно берегли для поколений духовное наследство»[27].
Затем «начался грабёж». Сначала немецкие солдаты взяли то, что им приглянулось. После них в сарай допустили работавших в комендатуре переводчиц и других коллаборантов. Остальное разрешили брать всем желающим[28]. Вещи в сарае разделили на две кучи: для коллаборантов («её так и называли: барахло еврейское»[29]) и для всех остальных. За порядком присматривал немецкий солдат.
В сарай выстроилась очередь: внутрь запускали по несколько человек; после их ухода разрешалось войти новой группе. Некоторые жители, набрав вещей и отнеся их домой, бежали назад[30]. «С отчаянным упорством все лезли стащить что-нибудь именно из отложенного для избранных. Отвернётся немец, и сразу дрожащими от спешки, путающимися, неслушающимися руками кто-нибудь норовил выхватить что-то оттуда. Солдат увидит, полоснёт плетью, человек с визгом отлетит и всё равно: только солдат отойдёт, они опять к этой куче лезут»[31].
Всеобщий азарт охватил и детей. Кто-то из юных Крючковых тоже предложил: «Пойдём и мы что-нибудь себе возьмём...». «Лицо отца потемнело: ''Ни под каким видом! Ни в коем случае нельзя брать!''. А они подростки, дети... интересно же копаться... Но отец строго-настрого запретил: ''Нельзя! Это народ Божий. Его Господь Сам ведёт...''»[32].
Сам Константин Крючков (отец Геннадия) после расстрела «стоял во дворе и плакал»[33]. Далее автор объясняет страдания еврейского народа тем, что «Роковую ошибку совершили они, отвергая самую великую Личность на земле – Сына Божьего Иисуса Христа!». По мнению Г.К. Крючкова, обращение еврейского народа к Христу произойдёт в будущем, «когда Господь изольёт на дом Давида и на жителей Иерусалима дух благодати и умиления»[34].
Таким образом, воспоминания русских протестантов представляют интерес для изучения истории, повседневной жизни, духовных поисков советских евреев, а также межнациональных отношений в СССР. При этом даже изданные мемуары не всегда известны научному сообществу, а по мере появления новых публикаций этот круг источников будет расширяться.